Военные кафедры вузов будут ежегодно выпускать 3 тысячи офицеров, сообщает «Российская газета» от 17 июля в заметке «Гражданский лейтенант».
Представители Минобороны разъяснили, как будут готовить офицеров в гражданских вузах России.
Отмена в этом году некоторых отсрочек от военной службы вызвала немало кривотолков, и подробная информация от высокопоставленных армейских чинов оказалась очень кстати. Подробности нововведений рассказал первый заместитель начальника Главного управления кадров Минобороны генерал-лейтенант Николай Васильев. По его словам, военные кафедры остаются в 109 институтах, университетах и академиях страны. В 72 вузах они сохраняются в "чистом" виде, а еще в 37 - в составе учебных военных центров. Эти новые структуры заработают 1 сентября, когда начнется учебный год. По прикидкам экспертов, учебные военные центры смогут ежегодно готовить для Вооруженных сил и других силовых структур порядка 3 тысяч лейтенантов. Их планируют назначать на инженерные и юридические должности, а также использовать в качестве ротных воспитателей, военных психологов, социологов, других армейских офицеров гуманитарного профиля.
«Первый контракт с Минобороны студенты учебных военных центров заключат на три года, - уточнил генерал. - После окончания этого срока возможно добровольное продление службы на пять или десять лет. Разницы между выпускниками центров и кадровыми офицерами фактически не будет». Но прежде чем стать лейтенантом, обычному студенту придется пройти жесткий отбор. Проверять у будущих офицеров станут не только знания, но и здоровье. Физические требования к кандидатам в командиры значительно выше, чем к солдатам. Зато тем, кто успешно выдержит конкурс, военные гарантируют место в общежитии и приличное содержание. В первый год учебы им дополнительно будут выплачивать полуторную стипендию. А вплоть до окончания центра - 3-4 суммарные стипендии ежемесячно. Работать с военными студентами доверят наиболее опытным гражданским и армейским педагогам.
******************************
Конституционный суд России поданы жалобы на незаконность Единого госэкзамена (ЕГЭ). 15 заявлений от родителей отправлены заказными письмами из Москвы в Санкт-Петербург. 15 родителей выпускников, сдававших ЕГЭ в этом году, из Москвы, Питера и Краснодара и Всероссийский фонд образования просят Конституционный суд РФ признать результаты тестирования недействительными, а сам ЕГЭ - незаконным. По их мнению, тест противоречит Конституции России, 21-я статья которой запрещает проводить какие-либо эксперименты над гражданами РФ без их согласия. Рассказывает газета «Труд» от 15 июля в статье «ЕГЭ будут судить».
«В соответствующих постановлениях правительства и федеральном законе прописано: до 2008 года включительно ЕГЭ проходит в качестве эксперимента. Но у родителей не спросили согласия на участие их детей в эксперименте, - говорит президент Всероссийского фонда образования Сергей Комков. - В итоге пострадали тысячи ребят: они получили низкие баллы и не поступили в вузы». Апелляции подали 20 тысяч выпускников, то есть каждый пятый, а удовлетворено всего 7,5 тысячи жалоб. Этим выпускникам балл повысили, но сертификаты с новыми оценками так и не дали. Это значит, что поступать придется все равно со старыми результатами: вряд ли в приемных комиссиях из чистого энтузиазма станут искать в базе данных ЕГЭ новые оценки.
Дети авторов жалоб в Конституционный суд тоже столкнулись с проблемами. Так, две москвички не получили золотые медали. Чтобы не навредить абитуриентам, во Всероссийском фонде образования решили подавать жалобы 15 июля - на следующий день после окончания приема документов в вузы. Для некоторых ЕГЭ в этом году закончился настоящей трагедией. В деревне Березник Вологодской области 15-летняя Полина Белова, входившая в сотню лучших учащихся России, повесилась, вспомнив, что допустила в работе по математике ошибку. Девятиклассник из Череповца Дмитрий Рогозин умер от сердечного приступа по дороге на муниципальный единый экзамен (ЕГЭ для девятиклассников). «Если жалобы удовлетворят, результаты ЕГЭ, испортившие оценки в аттестатах, будут аннулированы. Оценки выставят по итогам года, - объяснил Сергей Комков. - Результаты, которые устраивают, будут действительны. Правда, мы не очень верим, что суд удовлетворит жалобы».
В таком случае общественники намерены обратиться в Госдуму с просьбой отменить ЕГЭ в качестве обязательного экзамена. Для убедительности приложат подписи родителей и учителей. Уже есть более30 тысяч, к середине сентября, по словам Комкова, их будет около 100 тысяч. На это время намечена Всероссийская акция протеста против ЕГЭ. Эта акция должна придать вес проекту закона о переводе ЕГЭ из обязательной формы итоговой аттестации в добровольную, который уже внесен в Госдуму. В числе его авторов - председатель Совета Федерации Сергей Миронов и первый заместитель председателя думского комитета по образованию и науке Олег Смолин.
Ученица 11-го класса образовательного центра "Школа здоровья" в Москве Татьяна Хлебович шла на золотую медаль. Однако подвели компьютер и обычная гелевая ручка. При обработке произошла техническая ошибка: во время сканирования неверно распознались несколько цифр: вместо "1" считалось "7", вместо "3" - "5" и так далее. В итоге ученица набрала всего 56 балов - "четыре" по пятибалльной шкале. Татьяна подала апелляцию, комиссия признала ее правоту, но это было позже, а с медалью, на которую девочка работала 11 лет, ей пришлось распрощаться. В этой же школе произошла еще одна подобная история. Одноклассница Татьяны Мариам Байзулаева тоже претендовала на золотую медаль. В русском языке некоторые слова имеют двойственное написание (например, "пожелание" и "пожеланье"), а знаки препинания могут ставиться по-разному ("казнить нельзя помиловать"). Заложницей этого и стала Мариам. Отвечая на сложные вопросы в тесте по русскому языку, она выбрала один из допустимых вариантов написания слова, но компьютер счел его неверным. В итоге девочка получила лишь четверку.
Сергей Комков, президент Всероссийского фонда образования: «Необходимо как минимум отложить переход на ЕГЭ как обязательную форму итоговой аттестации и провести независимую общественную экспертизу. Если же с 2009 года ЕГЭ все-таки станет обязательным, то половина школьников выйдут из школы со справкой вместо аттестата. В этом году около 40% выпускников по тем или иным предметам получили двойки, но благодаря правилу "2+1" в аттестат им поставили все же "удовлетворительно". Со следующего года по закону это правило не действует, а ЕГЭ становится обязательным. Так что половина российских выпускников получат "волчий билет" во взрослую жизнь».
************************
Плачевные результаты сдачи единого госэкзамена в мае—июне 2008 года вернули общество и экспертов к обсуждению условий его проведения. С одной стороны, все вроде бы сходятся на том, что явные глупости и ошибки за 7 лет эксперимента с ЕГЭ оттуда убрали. И это правда. Однако с другой — именно на контрольно-измерительные материалы (КИМ) родители, дети, учителя и специалисты возлагают едва ли не главную вину за громадное количество “двоек” по всем основным школьным предметам. И в этом тоже есть большая доля истины, считает газета «Московский Комсомолец» и публикует в номере от 17 июля статью «Это мы не проходили».
Эпоха разудалых КИМов первой волны, когда знания по литературе выявляли вопросами типа “Какое учебное заведение закончил Грибоедов — лицей, гимназия, пансион, пансион при МГУ”, а по истории — “Сколько гидроэлектростанций было построено в СССР по плану ГОЭЛРО — 5, 10, 15, 20”, в России осталась позади. В известном смысле это прогресс. Ведь в Казахстане, например, среди заданий Единого национального тестирования (аналог нашего ЕГЭ) по истории до сих пор есть вопрос “Сколько зубов было у лошади Чингисхана?”. Увы, ремонт российских КИМов был косметическим, а не капитальным. Власти так и не выполнили обещание обеспечить индивидуальным заданием каждого выпускника 2008 года. Как стало известно “МК”, вместо 1 млн. вариантов составители КИМов подготовили всего 42 — да и те не смогли уравновесить по сложности. По математике, например, как рассказал директор Центра непрерывного математического образования Иван Ященко, заданиями одного уровня сложности в разных вариантах оказались уравнения с двумя и с тремя неизвестными. В итоге первый вариант решили 32% школьников, а второй — вдвое меньше. Что ж удивляться, что одни варианты собрали по 25% “двоек”, а другие по 16%. Удивительно, по словам Ященко, другое — почему никто из получивших “двойку” не обратился в суд?!
Другим серьезным недостатком КИМов специалисты считают неоправданную сложность заданий. Математики, например, злоупотребили логарифмами. Несмотря на то что этот раздел проходят только в 11-м классе, и притом совсем недолго, задачки с ними составили более 40% из числа однотипных (11 заданий из 26).
Главное же — у ребенка спрашивали совсем не то, чему его учили все 11 лет. По истории, например, разъяснил замдекана истфака МГУ им. Ломоносова Алексей Власов, “ЕГЭ в своем нынешнем виде может выявить лишь знание хронологии, персон и наипростейших определений. Ни аналитика, ни исследовательские навыки, ни духовно-нравственные принципы в это прокрустово ложе не умещаются”. Взять хотя бы формирование капиталистических отношений в российской экономике и в социальной сфере. Это сложнейшие процессы, исключающие возможность четко сформулированного, однозначно правильного ответа. По многим из них единого мнения нет даже среди историков: скажем, о том, с какого века в России начал формироваться капитализм. Но в КИМы этот вопрос включен, и правильным ответом считается — с XVII века. Если на выходе из школы нужно только знание дат и персоналий, надо учить по другим учебникам и методикам — издать учебники в картинках и по завершении каждой темы проводить тесты из 3—4 вопросов.
То же и в математике. Российского школьника 11 лет учили решать задачи, а не выбирать правильное решение из нескольких. ЕГЭ же оставляет ему на каждый вопрос около 3—4 минут, что требует принципиально иного обучения, убеждены в Институте открытого образования, курирующем сдачу ЕГЭ в Москве. Отсюда — и вал “двоек”. Ставка на тесты возрастает. Вскоре так называемый малый ЕГЭ придет и в 9-е классы, что не плохо. Его разработкой занимаются специалисты, набившие себе руку на КИМах для “большого” ЕГЭ, и можно надеяться, что прежних ошибок они не повторят. Хуже другое. Некоторые вузы стали экзаменовать студентов тестами собственного сочинения. А их качество таково, что Чингисхан со своей лошадью отдыхает. В одном из вузов, например, правильным ответом на вопрос, кто такие рядовичи в Древней Руси, значится: “рядовые дружинники” (на самом деле рядовичи — это люди, попавшие в экономическую зависимость от феодалов и служившие им по ряду, т.е. по договору). Технари подошли к предметам менее творчески. Но на них обрушилась другая беда. Там, где студентов учат “под тесты”, они, по словам математиков, теряют умение решать задачи. И чем дольше практикуется тестирование, тем хуже обстоит дело, считает «Московский Комсомолец».
**********************************
Абитуриенты-2008 уже решили, где они хотят учиться. Теперь приемные комиссии решают, будут ли они их учить – в стране идут вступительные экзамены. Чем российская высшая школа может разочаровать студента, почему многие университеты не могут дать достойного образования, какие вузы в ближайшие годы вынуждены будут закрыться, рассказал в интервью газете «Новые Известия» ректор Высшей школы экономики (ГУ – ВШЭ) Ярослав Кузьминов. Интервью опубликовано в номере от 17 июля под названием «Сейчас только мертвый не готовит экономистов».
– Ярослав Иванович, сегодня много говорится о необходимости инновационного развития. При этом нередко говорят, что с советских времен у нас остались сильная наука и хорошее образование, поэтому есть все для того, чтобы стать страной XXI века…
– и добавляют: сейчас просто надо дать денег, и все будет хорошо. Советские времена были 20 лет назад. Глупо предполагать, что мы сегодня можем просто восстановить действовавшую тогда систему. Напомню, что ПТУ стали «социальным тупиком» в 70-е годы, что раздутые отраслевые НИИ были наполнены малоэффективными работниками, что, наконец, именно при поздней советской власти слова «работает инженером» стали синонимом жизненной неудачи. В 90-е годы из России уехали 700–800 тыс. людей с высшим образованием, среди них большинство тех, кто работал на мировом уровне в НИИ и вузах.
Наша школа на год-два короче, чем в развитых странах. Три четверти ее выпускников не могут общаться на иностранных языках. Если возьмем вузы – главный сектор производства инноваторов, то там только 16% преподавателей ведут исследования. Ни в одной стране такого низкого показателя нет. У нас выродилась большая часть научно-исследовательских учреждений – в половине случаев они представляют собой просто стены. В стране меньше 10% предприятий внедряют технологические инновации. Для сравнения: в Греции, где огромную часть экономики составляет туризм и его обслуживание, – 27%. Развиваться по инновационному пути мы должны не потому, что у нас инновации уже хорошо развиты, а потому что у нас нет альтернативы. Это предполагает, что цикл «образование-наука-капитализация инноваций» должен стать первоочередным объектом инвестирования в России.
– Но можем ли мы одолеть этот путь, если, как вы утверждаете, наука и образование у нас отсталые?
– Как бы то ни было, ни в одной стране нет такого массового спроса на образование, как в России. 88% семей предпочитают учить детей в вузах, а в других странах – 50–70% максимум. Опираясь на этот выбор, давайте посмотрим, что ждет нас в будущем. Допустим, в семье есть десятилетний ребенок. Родители его втолкнут в вуз. В 2018 году ему будет 20 лет, он сначала выучится, а работать будет с 2023 до примерно 2065 года. Таким образом, структура российской экономики в середине XXI века уже сформирована сегодняшними настроениями в семьях относительно необходимости высшего образования.
– Созданы и Российская венчурная компания, и корпорация «Роснанотех», и Российский инвестфонд информационно-компьютерных технологий, осуществляются денежные вливания в образование. Государство уже сделало все, что могло?
– Финансовые инструменты поддержки могут функционировать только тогда, когда в стране есть достаточное количество инноваторов. А люди с инновационным мышлением формируются в подавляющем большинстве в вузах. В свою очередь, российское образование не просто производит слишком мало инноваторов. Повторю, 84% преподавателей читают лекции по чужим учебникам, не занимаясь сами никакими исследованиями. К тому же наше образование недофинансировано. На него Россия тратит меньше 4% ВВП, хотя среднее значение по развитым странам – 5,1%. Самая плохая ситуация в высшем образовании. Оно получает из бюджета только 0,7% ВВП – вдвое меньше, чем в среднем по развитым странам (1,4% ВВП). На обучение одного студента в России приходится 2 тыс. долларов в год – в 5–7 раз меньше, чем в Европе, и на порядок меньше, чем в американских университетах. Среднюю школу перестроить быстро не получится, поэтому нам надо быстро восстановить высшую, чтобы поддержать остающихся там 16% исследователей и привести туда новых. Официальная заработная плата преподавателя сегодня составляет половину от заработка уборщицы. Необходимо увеличить ее хотя бы до уровня средней по экономике крупных городов: это дополнительные расходы 75–100 млрд. руб. в 2009 году. Нужно по примеру Китая выделить 50–70 вузов, которые сохранили научный потенциал, дать им на рубль образовательного бюджета рубль бюджета научного и жестко контролировать эффективность этих расходов. Необходимо ввести государственные стипендии для трети контингента аспирантов и 10% магистров, чтобы удержать их в науке. Перспективный студент магистратуры должен получать на уровне средней зарплаты по региону, а аспирант – удвоенной средней. Но эти деньги они будут отрабатывать – в ведущих исследовательских университетах мира такие молодые люди работают ассистентами преподавателей и ведут до четверти всей учебной работы. Стоимость подъема нашей высшей школы – около 200 млрд. руб. в год дополнительно к существующему финансированию. Но, к сожалению, в бюджетном процессе, который идет в правительстве, интересы образования в очередной раз игнорируются. Наше руководство ведет себя парадоксально: провозглашая инновационный путь, оно практически не собирается инвестировать в фундамент инноваций.
– Это дорогая реформа, которая, как вы сами упомянули, обойдется федеральному бюджету примерно в 0,4% ВВП. Но где гарантия, что она сработает?
– Гарантировать в современной экономике что-либо очень сложно. Можно только застраховаться, но это наполовину обесценит инвестиции. Но из всех стратегических секторов экономики вложения в образование имеют самые «длинные» и широко распространенные последствия, они, таким образом, обладают свойством страховать сами себя. Советские вложения в физтехов и математиков принесли стране в наше время несколько тысяч лучших предпринимателей. Приведу пример. Вспомните московские рестораны семь-десять лет назад. У них были красивые интерьеры, вот только кормить там не умели. Тогда я не мог подумать, что они когда-либо станут конкурентоспособны с парижскими. Сегодня мы можем в Москве предлагать гастрономический туризм. Рестораны за 10 лет прошли путь, на который требуется 25–30 лет, без всякой национальной программы. Почему? Потому что туда пришли на должности менеджеров, даже поваров и официантов, люди с высшим образованием, чего нигде в мире нет. Точно так же наличие большого количества людей с качественным высшим образованием очень быстро преобразит всю российскую экономику. Важно правильно выбрать того, кто вкладывает в образование. Инвесторами должны быть государство и те, кто получает образование. Надежды на серьезные инвестиции бизнеса я бы не питал: никто из предпринимателей не захочет за собственный счет усиливать конкурентов. Государство само должно направлять в образование не меньше 5% ВВП и создать систему образовательных кредитов, которые позволят увеличить частный спрос с нынешних 1,2 до 2% ВВП. Бюджетное же финансирование должно попадать в вузы не заранее, а вместе с хорошим абитуриентом. Это избавит нас от необходимости административной «выбраковки» слабых вузов: они умрут экономически, по факту неприхода туда студентов.
– Государству, конечно, нужно больше вкладывать в высшую школу, но ведь у нас еще и масса частных вузов. В какой степени они могут помочь решить проблему?
– Частные вузы с самого начала, с 1992 года, когда они были разрешены соответствующим законом, были поставлены в заведомо неравноправное положение. У их государственных конкурентов было имущество, которое им передало государство бесплатно, было бюджетное финансирование, которое они получали безотносительно итогов своей деятельности. И те, и другие могли работать на рынке, но у одних было все, а у других ничего. Поэтому, «побарахтавшись» лет пять, к концу 1990-х частные вузы в России заняли нишу, я бы сказал очень вежливо, минимальной цены и минимального качества. Я могу по пальцам пересчитать негосударственные вузы, которыми Россия может гордиться. Это Российская экономическая школа, Европейский университет в Санкт-Петербурге, «Шанинка» (Московская высшая школа социальных и экономических наук, которая де-факто стало частью АНХ). Есть несколько десятков очень добротных вузов – Российский новый университет, Международный университет и другие, которые дают хорошее образование и выкупили себе материальную базу. Но таких вузов – от 5 до 10%. Частные вузы – это неудачный результат половинчатости реформирования нашего образования в 90-е годы. Надо дать им равные права на получение на конкурсной основе бюджетного финансирования, и тогда, я уверен, мы увидим от лучших 30–40 частных вузов примеры эффективности и инноваций – то, для чего они создавались. Что же касается остальных – начался демографический спад, и, к примеру, в 2013 году абитуриентов будет на 40% меньше, чем сейчас. Понятно, что из-за недостатка абитуриентов закроются не МГУ и «Бауманка», а слабые вузы, в том числе большинство негосударственных.
– Вы коснулись очень «больной» темы – качества образования. Тех же экономистов – выпускников частных вузов сейчас пруд пруди, все они нужны экономике?
– С качеством есть проблемы не только в негосударственных вузах. Существует масса экономических факультетов в неэкономических вузах – сейчас только мертвый не готовит экономистов. Но из 300 тыс. выпускаемых экономистов и менеджеров в год, я думаю, 250–270 тыс. не владеют базовыми принципами работы с экономической информацией. То есть они не владеют не то что эконометрикой, но даже статистикой. Я не очень представляю себе инженера, которого бы допустили к работе, если он не сдавал сопромат. Эконометрика – это тот же сопромат для экономиста. Ее не преподают почти нигде, но при этом почти везде раздают экономические дипломы. Я удивляюсь только, почему мы, пройдя через Мавроди и обманутых дольщиков, спокойно наблюдаем, как назревает та же самая ситуация в образовании. Ведь «счастливые» граждане с такими «легкими» дипломами, вполне возможно, еще предъявят претензии государству. Недалек день, когда они скажут ему: куда же ты, государство, смотрело…
– Налоговые льготы для компаний, которые за свои деньги будут учить сотрудников – вопрос уже решенный. Нужное это дело?
– Все расходы, которые физлицо или юрлицо несет на образование или исследования, должны вычитаться из налогооблагаемой базы. Это есть практически во всех странах. Однако в России, думаю, фирмы как не платили за обучение людей в вузах, так и не будут платить. Потому что крепостное право отменено у нас в 1861 году, и заставить человека, за которого ты заплатил, прийти к тебе работать, ничем другим, кроме конкурентных условий твоего контракта, ты не можешь. Однако фирмы наверняка будут готовы, получив налоговые льготы, увеличить объем заказов на короткие программы подготовки в своих специфических интересах. По подсчетам ВШЭ, российские компании в прошлом году потратили около 500 млрд. руб. на внутреннее обучение пришедших к ним работников. Это колоссальная цифра – 2% ВВП России. Это в 1,5–2 раза больше, чем тратят фирмы за рубежом, потому что у нас неадекватная система профессионального образования, которая не соответствует запросам экономики и не дает выпускнику нужных умений.
2008