Чтобы сделать уроки, надо их… не делать
Как заставить детей учить уроки? Это проблема во многих семьях. О методике, придуманной тринадцатилетним школьником, рассказала практикующий семейный психолог Катерина Мурашова.
Но сначала – два монолога родителей:
– У меня чудесная девочка. Добрая, отзывчивая, ласковая, умная. Если ее попросить, всегда мне поможет по хозяйству. Она учится в третьем классе. И учится-то неплохо! У нас с ней все замечательно, пока дело не доходит до приготовления уроков. Она прекрасно понимает, что уроки все равно нужно делать. Едва ли не каждый вечер мы с ней договариваемся, как все завтра будет: она сама сядет, их быстренько сделает (для нее это совсем не трудно), и мы с ней не будем ругаться. Но вот на следующий день доходит до дела, и у нее находится сто отговорок: сейчас я доиграю, сейчас водички попью, котика бабушке отнесу, бабушка просила ей плед из шкафа достать, а вот скажи мне, мама, я давно хотела тебя спросить… И все это может тянуться часами! Сначала я пытаюсь себя сдерживать, отвечаю спокойно, но в конце концов не выдерживаю и просто ору, как сержант на солдата. Тут она обижается и начинает плакать: «Мама, что ты на меня всегда кричишь?». А я и правда чувствую себя каким-то монстром. Что нам делать? Я не хочу портить свои отношения с дочкой!
– Самое обидное вот что: если он все-таки сядет и сосредоточится, ему все эти уроки – тьфу! За полчаса-час все сделает в лучшем виде. Когда я сам был маленьким, это называлось – сила воли. Мы ее сами у себя тренировали, понимали, что это важная для жизни вещь. Так вот у него ее нет. Мы уже были у психолога, еще в четвертом классе. Она сказала: болезнь у него, синдром дефицита внимания. Какой дефицит, если он всегда мог лего по пять часов подряд собирать, а теперь, если дорвется, в компьютере такие сложные уровни проходит, что у меня самого терпения бы не хватило! Так что не в болезни дело, ответственности просто нет за свою будущую судьбу. А откуда взяться, если все вокруг только и делают, что их развлекают? Я ему говорю: ты пойми, надо просто взять себя в руки, сесть и сделать эти проклятые уроки. А потом все – до вечера гуляй, свободен! Он вроде понимает, но как доходит до дела… Что делать-то, это же всего лишь седьмой класс, а мы вообще-то планировали одиннадцать, у него совершенно нормальные мозги, это все учителя в один голос говорят, да я и сам вижу, но с таким прилежанием…
Вы слышали такие монологи? А может, даже сами их произносили?
Я хочу сообщить вам потрясающее известие: кажется, я знаю методику, позволяющую решить эту проблему! Хочу сразу сказать: эту методику придумала не я, а тринадцатилетний мальчик по имени Василий. Я ему, если честно, сначала не очень поверила. Очень уж все просто. Но я – экспериментатор по воспитанию и образованию. Поэтому я провела эксперимент. Отловила двадцать семей, которые у меня в кабинете произносили монологи, подобные вышеприведенным, рассказала им о Васиной методике и подговорила их попробовать, а потом мне отчитаться. Отчитались семнадцать из двадцати, и вот у шестнадцати из семнадцати – все получилось!
Что нужно делать? Все очень просто. Эксперимент длится две недели. Все готовы к тому, что ребенок, может быть, вообще уроков за это время не сделает. У маленьких можно даже с учительницей договориться: психолог порекомендовал эксперимент для улучшения сложной обстановки в семье, потом отработаем, подтянем, сделаем, не волнуйтесь, Марья Петровна. Но двойки ставьте, конечно.
Что дома? Ребенок садится за уроки, ЗАРАНЕЕ зная, что делать их он НЕ БУДЕТ. Ну вот такой договор. Достать книжки, тетрадки, ручку, карандаши, блокнот для черновиков… Разложить все. А вот именно ДЕЛАТЬ УРОКИ – вообще не нужно. И это известно заранее. НЕ БУДУ делать. (Но если вдруг захотелось, тогда можно, конечно, что-то немножко и сделать. Но совершенно не обязательно и даже нежелательно, если честно.) Выполнил все подготовительные этапы, посидел за столом десять секунд и пошел, допустим, играть с котом. Потом можно еще раз подойти к столу. Посмотреть, что задано. Узнать, если чего-то не записал. Раскрыть тетрадь и учебник на нужной странице. Найти нужное упражнение. А ДЕЛАТЬ опять ничего НЕ НУЖНО. Ну, если сразу увидел что-то простое, что можно за минуту выучить (написать, решить, подчеркнуть), – тогда сделаешь. И если взял разгон и уже не остановиться, ну тогда еще что-то… Но лучше оставить на третий подход.
А вообще-то планируется встать и пойти поесть. А вовсе не уроки… А эта задача не получается… Ну ладно, сейчас в ГДЗ решение посмотрю… А, так вот тут что было! Как же я не догадался-то!.. А теперь что – только английский и остался? Нет, его сейчас НЕ НУЖНО делать. Потом. Когда потом? Ну вот сейчас только Ленке позвоню… Почему это, пока я разговариваю с Ленкой, мне лезет в голову этот дурацкий английский? Ленка, а ты вот это сделала? А как? А, вот там как… Ага, записала… Но делать не буду! А вдруг потом забуду, что поняла? Нет, проще, конечно, его сейчас сделать, хотя я и не собиралась… И это что, получается, я уже все уроки сделала?! И времени еще не очень много? И никто меня не заставлял? Ай да я, молодец какая!
Ну вот какую-то такую солянку и излагали мне отчитывавшиеся о результатах эксперимента мальчики и девочки (со 2-го по 10-й класс). С четвертого «подхода к снаряду» делали уроки практически все (многие – раньше, особенно маленькие).
Как оно работает?
Ну, во-первых, для многих действительно труден сам инициационный момент. Сесть (усадить ребенка) за уроки. Потом, когда сели, все уже легче (если не само собой) идет. Вы зарядку пробовали когда-нибудь делать? Согласны, что труднее всего заставить себя начать? Редко кто уже встал в позу на коврике, поднял руки, вдохнул и – бросил все на середине упражнения. Если уж начал, сегодня доделает, скорее всего… Здесь то же самое. Провели без всякого принуждения подготовительные действия (я не буду делать уроки, я свободен на две недели, это такие условия эксперимента), первую ступеньку преодолели успешно, а дальше – уже включился стереотип или еще что вполне рефлекторное.
Во-вторых, вообще нет сопротивления (себе и родителям). Я не собираюсь делать уроки. Наоборот. То есть мне ничего не грозит. Эксперимент странного психолога освободил меня на время от заезженной семейной пластинки. Мне даже любопытно…
В-третьих, включается парадоксальная интенция. А чего это за маразм-то? Я вот разложил учебники, нашел задание, уже вижу эти примеры, прикинул, как их решать, вот здесь сократить надо… И что – сейчас не запишу это, а пойду телек смотреть? Глупость какая-то! Никто же не обязывал меня только двойки эти две недели получать!.. Наоборот – вот все удивятся!
Результат: у четырех детей успеваемость стала несколько хуже, но совершенно не катастрофически. У девяти – осталась в среднем на прежнем уровне (но уже без родительского давления). Правда, почти у всех изменилась структура успеваемости: как-то вдруг стало ясно, какие предметы ребенку нравятся, какие даются легче, какие тяжелее (это понятно, ведь родители больше внимания и давления вкладывали в то, что идет хуже, и поэтому результаты там зачастую в итоге получались лучше. Сами дети, конечно, поступали наоборот). У двух детей (средние классы) успеваемость резко взлетела вверх, с двоек-троек на частые четверки и даже пятерки – чисто на парадоксальной интенции: вот видишь, я тебе говорил, что если ты от меня отстанешь, все будет зашибись! И еще один ребенок добровольно от эксперимента отказался на третий день и попросил родителей по-прежнему его заставлять садиться за уроки, ему так привычнее и проще, он от этого эксперимента нервничает и заснуть не может… Мама, узнав об остальных результатах, тихо поплакала у меня в кабинете и ушла усаживать свое чадо дальше. Если ребенок просит…
Вот такая методика. Мне очень понравилась, честно сказать. Делюсь с читателями, уверена, что еще кому-то будет полезна.
www.snob.ru, «Пусть уроки сделаются сами»
Игорь Реморенко: «Готовить нужно специалистов в сфере человеческого развития»
Каких знаний не хватает современному учителю? Как отбирать будущих преподавателей? Как обсуждать с детьми неоднозначные ситуации? Об этом корреспондент «РГ» беседует с ректором Московского городского педагогического университета, в недавнем прошлом статс-секретарем Минобрнауки РФ Игорем Реморенко.
Игорь Михайлович, директора школ жалуются: выпускники педвузов плохо подготовлены, методикой не владеют... Будущих учителей так плохо учат?
Игорь Реморенко: В разных университетах дела обстоят по-разному. Есть такие, где преподаватели читают лекции студентам по конспектам 30-летней давности. В современной школе догматическое теоретизирование вызовет в лучшем случае антипатию. С этим приходится бороться.
Вторая беда – абитуриенты. Многие педуниверситеты сами опустили свой проходной балл ниже плинтуса, набирали всех, кто хотел бы у них учиться. Ректоры просто боялись недобрать студентов, остаться без полного финансирования. Это сказалось и на подготовке выпускников.
Интересно, а какой проходной балл в вашем вузе?
Игорь Реморенко: Уже два года он в среднем выше 70 баллов. Это очень неплохой результат – раньше было примерно 65 баллов. Приходится ли нам подтягивать первокурсников? Да, приходится, и прежде всего по русскому языку: его знание оставляет желать лучшего. Как и во многих вузах, у нас есть «программы выравнивания». Преподаватели проводят занятия, позволяющие «подтянуть» студентов по самым разным предметам, в том числе по русскому языку.
Разработан новый профессиональный стандарт учителя. Как бы вы адаптировали его на выпускника своего вуза?
Игорь Реморенко: Молодой учитель должен хорошо знать предмет, быть готовым учиться и профессионально совершенствоваться, уметь общаться с детьми и работать с классом. Это главное.
Как может учитель не знать свой предмет?
Игорь Реморенко: Если учитель просто пересказал учебник, школьникам будет невероятно скучно. Тут важно не просто знать предмет, но уметь увидеть в нем «цепляющие» интересные задачи. Иногда весь план урока состоит из нескольких вопросов, которые надо задать, а дальше, разбудив дискуссию в классе, следовать за ее ходом.
Некоторые педагоги с трудом принимают новшества – от интерактивных досок и электронных журналов до требований по инклюзивному образованию. Говорят: «Нас этому не учили». Как быть?
Игорь Реморенко: Учиться. Быть забронзовевшим дипломированным специалистом сегодня не получится. Технологии и методики постоянно меняются. Только у нас в вузе за последние четыре года число слушателей курсов повышения квалификации выросло с 400 до 8000 человек. Потому что меняется не просто многое – сами ученики. В школу приходят медийнозависимые дети, с ними возникают новые сюжеты.
Большинство учителей считаются специалистами – у них пятилетнее университетское образование. Вы предлагаете всем идти в магистратуру?
Игорь Реморенко: Для многих это был бы очень разумный вариант. Можно взять курс управления в образовании – толковых руководителей очень не хватает. Можно заняться коррекционной педагогикой – пригодится и при работе в спецшколах, и при внедрении инклюзивного образования, когда на базе обычных школ обучают детей с ограниченными возможностями здоровья. Есть и другие варианты. Тем более что пока специалисты в магистратуре учатся бесплатно.
Каких знаний больше всего не хватает вашим студентам?
Игорь Реморенко: Со знаниями у ребят все более-менее в порядке. Но, например, их надо учить, как применять теоретические знания на практике. Это в аудитории не постигнешь, используем специальные занятия в игровой форме. Отправляем группу студентов «на Марс». Не на планету, а на модель космической станции, где с ними проводят обучающую игру. Там одно из заданий – классифицировать минералы, образцы которых привез отправленный на разведку марсианский робот. Рассматривая камушки, ребятам надо понять, что именно попало им в руки. То есть выделить основные признаки и отбросить второстепенные. Так и учим отличать важное от второстепенного.
Абитуриентам по 17-18 лет. Как понять, кто из них сможет стать настоящим учителем, а кому эта профессия противопоказана? Нужно проводить тестирование наподобие отбора будущих пилотов в летные училища?
Игорь Реморенко: Абсолютно надежных способов отбора нет. Надо набирать студентов, учить, давать им больше практических занятий: от одной трети до половины времени они могут проводить в школах, а летом – отправляться вожатыми в лагеря.
Нашим студентам предлагают проходить практику и в, казалось бы, непрофильных организациях. Речь идет о музеях, библиотеках, даже банках и предприятиях системы жилищно-коммунального хозяйства. Что они там делают? Учат, но взрослых. Объясняют пенсионерам, зачем нужна банковская карточка, как ей можно расплачиваться. Или рассказывают про счетчики для воды, тарифы. Есть огромный массив информации, который надо донести до людей. Это все нужная и важная работа для будущего учителя.
Я считаю, что современная подготовка педагога связана с овладением самыми различными образовательными технологиями и практиками. Они, кстати, лучше всего приживаются как раз за пределами школы. Ресурс изменения педагогического образования сейчас лежит не в системе образования, а в сфере образования. Готовить нужно специалистов в сфере человеческого развития. Некоторые из них, быть может, как раз самые лучшие, пойдут в школу.
Была высказана идея: переучивать в учителя выпускников других вузов, которые, отучившись, решили связать свою жизнь со школой.
Игорь Реморенко: Для них тоже вполне подойдет магистратура по педагогике. Тем более что для людей с высшим образованием срок обучения в ней может быть скоро сокращен до одного года.
Почему учителя просмотрели десятиклассника, устроившего стрельбу в школе в Отрадном?
Игорь Реморенко: Я не знаю всех подробностей той ситуации. Знаю, что это самая обычная школа, не тронутая модернизацией – ее не укрупняли, не меняли штаты, не учили учителей новым технологиям. Такое обычно происходит в школах, где много рутины, нудных процедур, а детям скучно. Рутина и скука – очень страшные вещи. Академик Василий Давыдов говорил: «Дети болеют от безделья».
В Дании на глазах у детей убивают и препарируют животных. О чем в такой ситуации должен говорить с детьми учитель?
Игорь Реморенко: Эту ситуацию и подобные нельзя замалчивать. Не так важно, что об этом скажет сам педагог. Если организовать честное обсуждение, разговор сам придет к правильному выводу. Вообще урок почти никогда не идет так, как это было запланировано. И если кто-то из учеников хочет что-то обсудить, например, судьбу убиенных жирафа и волка, самое плохое, что может сделать учитель, сказать: «Это не тема сегодняшнего урока». Наличие вопросов у детей – самое главное, чего должен добиваться учитель. В умении организовать дискуссию в классе и помощи детям в самоопределении в окружающей действительности как раз и состоит мастерство учителя.
«Российская газета», «Учитель с Марса»
2014