ЕГЭ (единый государственный экзамен) не должен стать единственным способом оценки знаний и после 2009 года. Наряду с ним должны сохраниться традиционные выпускные или вступительные экзамены, и выбор между ними должен быть добровольным делом каждого учащегося. По гуманитарным же предметам (история, обществознание, литература, иностранные языки) ЕГЭ не должно быть в принципе, решили участники общественных слушаний в Государственной думе. Рассказывает газета «Московский Комсомолец» от 6 марта в статье «Единый, но не единственный».
Любопытно, что на полной отмене ЕГЭ сейчас мало кто настаивает: накопившаяся за время эксперимента информация доказывает, что при ряде условий затея может оказаться даже полезной. Во-первых, ЕГЭ удобен абитуриентам из отдаленных и труднодоступных мест – с его помощью за последние год-два их представительство в вузах увеличилось на 15%. Во-вторых, ЕГЭ действительно может стать средством независимой объективной оценки знаний учащихся. Правда, не в насаждаемой сейчас форме.
Одноразовая акция, да еще на выпуске адекватной оценки в большинстве случаев не даст. Чтобы получить реальную картину, независимое тестирование надо проводить регулярно – скажем, начиная с 6–7-го класса. А данные о его результатах сохранять в индивидуальном портфолио школьника вместе с его прочими достижениями – например, свидетельствами об участии в олимпиадах, конкурсах, проектах. Лишь в этом случае тестирование перестает быть единственным способом оценки знаний учащихся, а результаты единого госэкзамена и в самом деле помогут определить уровень подготовки школьника. А заодно – и динамику его развития.
Пока же результаты ЕГЭ одновременно являются пропуском в вуз, об объективности и независимости его оценок можно забыть: слишком уж заинтересованы в обратном и школа, и вузы, и абитуриенты. По оценке Всероссийского общества защиты прав потребителей образовательных услуг, до 80% родителей готовы дать взятку за поступление ребенка в вуз. И действительно дают: по последним оценкам ЮНЕСКО, в первом полугодии 2007 года коррупционный вал в российском образовании превысил $ 520 млн, по прикидкам МВД России -- $ 1 млрд, а по данным председателя Российского общественного совета по развитию образования, ректора Госуниверситета—Высшей школы экономики Ярослава Кузьминова -- $ 1,5 млрд.
При таком уровне коррупции всерьез рассчитывать на объективность оценок ЕГЭ было бы крайне наивно – что в полной мере и подтвердили скандалы прошлого лета. А недавнее превращение показателей сдачи ЕГЭ в главную оценку образовательной деятельности губернаторов окончательно поставило крест на независимости оценок единого госэкзамена в нынешнем виде.
Хуже того. По словам депутата Госдумы Оксаны Дмитриевой, превращение ЕГЭ в единственный способ проверки знаний учащихся привело к перевороту в методике преподавания в школе, причем не в лучшую сторону. Подстройка учителя «под ЕГЭ привела к тому, что количество заданий на творческий подход и логику уменьшается, а доля задач на скорость и автоматизм при заполнении увеличивается». С исчезновением творческого начала и отказом от ставки на развитие личности, предупреждает она, российская школа вскоре потеряет свое традиционное преимущество перед западной – продвинутое физико-математическое образование. А это сделает «переход к инновационной экономике, о которой все сейчас говорят как попугаи, более чем проблематичным», – подчеркнула депутат. Тем не менее идея добровольности ЕГЭ у его разработчиков понимания не нашла. «ЕГЭ и сейчас – не единственный вид испытаний, – разъяснил директор Федерального института педагогических измерений Андрей Ершов. – А кроме того, в нынешнем виде ЕГЭ является социальным лифтом, и его сосуществование с традиционными экзаменами похоронит его главную идею – равные возможности. Начнется социальное расслоение: абитуриенты с ограниченными финансовыми возможностями будут сдавать ЕГЭ, а состоятельные родители наймут своим детям репетиторов».
Правда, каким образом в идею «равных возможностей» вписывается массовое репетиторство, развернувшееся как раз по методике ЕГЭ, не говоря о прямой торговле материалами ЕГЭ в московском и петербургском метро, директор ФИПИ уточнять не стал. Не прокомментировал он и проблему расплодившихся платных курсов по подготовке к ЕГЭ, причем не только для школьников, но и для учителей, а также не разъяснил, почему дополнение ЕГЭ участием в олимпиадах не вредит социальному лифту, а традиционными экзаменами, притом по выбору самого учащегося – вредит. Найти ответы на эти вопросы ни в Минобрнауки, ни в Рособрнадзоре участникам слушаний также не удалось: представители ведомств от приглашения поучаствовать в обсуждении уклонились. А потому было решено задать их нынешнему вице-премьеру, а в скором будущем президенту России Дмитрию Медведеву. Похоже, его общественной приемной надо готовиться к валу обращений: не вводить обязательный ЕГЭ, как показали слушания, требуют во многих регионах – от Оренбуржья до Набережных Челнов и Ставрополья.
**************************
Этнические школы открываются по всей стране. Должны ли дети расти исключительно в национальных традициях или стать частью российского общества? Эта проблема становится все острее, считает газета «Труд», и публикует 7 марта статью «Наши или не наши дети».
Сейчас в России работает около 200 школ с национальным уклоном. У идеи этнообразования в нашей стране до сих пор множество противников. Точной статистики, сколько в стране сегодня школ с этнокультурным компонентом, нет. По мнению председателя Всероссийского фонда образования Сергея Комкова, таких школ около 200. В Москве их 32 - с азербайджанским, армянским, грузинским, еврейским, китайским, корейским, литовским, польским, татарским, турецким, украинским и молдавским уклоном. Вопрос об их создании решается, как правило, на уровне города по инициативе диаспоры. Программу по созданию учебных заведений финансирует столичное правительство. В регионах этношколы открываются на базе общеобразовательных по инициативе диаспоры. Но бывают и частные школы, и позволить себе это могут только богатые этнические группы. В России это еврейская и армянская общины. Около половины российских этношкол - еврейские. Большего количества детских учебных заведений в стране не имеет никакая другая нация.
Все этношколы вне зависимости от формы собственности работают по федеральным образовательным стандартам, выпускники получают аттестат государственного образца. Единственное отличие от обычной - это уроки национальной культуры, истории и родного языка. В частных школах это обязательные дисциплины, в государственных - факультатив. Обучение в коммерческих школах бесплатное для тех, кто подтвердит документально свою национальную принадлежность. «Помимо общеобразовательных дисциплин мы с 1-го по 11-й класс преподаем три национальных предмета: еврейская традиция, еврейская история и иврит. По окончании выпускники получают стандартный аттестат о среднем образовании и диплом, удостоверяющий, что они прошли курс еврейского языка», - рассказала Елена Булычева, завуч частной московской еврейской школы «Бет Егудит».
«Школы с этническим компонентом приобщают детей других национальностей к российским ценностям, а русским детям показывают, что одно и то же слово может звучать по-разному, - объяснил президент Союза диаспор России Вартан Мушегян. - Дети так же гордятся достижениями России в космосе, так же болеют за "Спартак" и сборную России, так же все переживали, когда умер Абдулов». Однако не все эксперты согласны с радужной картиной. Во Всероссийском фонде образования уверены, что в этих школах страдает качество образования. Все предметы преподают на русском, а многие учащиеся его плохо знают, поэтому постигать алгебру, химию и физику им становится еще труднее. Не согласны в фонде и с утверждением, что этношколы объединяют детей разной национальности. «Обучаясь в такой школе, ребенок изначально растет в замкнутом мирке, он чувствует свою особость и не имеет реального представления об окружающем, - считает Сергей Комков. - Когда такие дети выходят из школы, им гораздо труднее приспосабливаться в обществе».
Евгений Бунимович, председатель комиссии по науке и образованию Мосгордумы: «В 1990-е годы эти школы сыграли очень важную роль - снизили национальную напряженность. Не будь их - у людей было бы ощущение, что их зажимают. И это обострило бы ситуацию. Не вижу проблемы: есть же американские школы, немецкие, школы с углубленным изучением математики. Почему не должно быть еврейских? Это разнообразит систему образования, даст возможность выбора. Все они работают по российским стандартам образования, только с каким-то дополнительным компонентом - по изучению языка, культуры другой страны».
Георгий Хруслов, замруководителя Центра национальных проблем образования России: «Если человек еврей или армянин, то он им будет и в школе, и за ее пределами. Ребенка и так воспитывают в семье в национальных традициях, именно родители иногда вкладывают в него агрессию. В школе он становится частью нового социума. Поэтому такие школы не вредят. В Европе давно пришли к этому: в Германии много турецких школ, во Франции - алжирских, в Великобритании - индийских. Когда открывали корейскую школу в Москве, местные жители косились, а сейчас нет отбоя от русских, желающих отдать туда ребенка. Там преподают восточные единоборства и корейский язык».
****************************
70 лет назад, 13 марта 1938 г., было издано постановление ЦК партии и правительства СССР об обязательном преподавании русского языка в начальных и средних школах всех союзных республик. Власть во все времена понимала - не границы и территории объединяют людей, а общий язык, через который транслируются одни и те же идеологические ценности, мораль и культура. И начали правильно - со школьной парты. Через 70 лет перед страной встают снова те же задачи. Ведь неслучайно прошлый год был объявлен Годом русского языка. Оказалось, что количество изучающих «великий и могучий» падает так стремительно, что, по прогнозам ректора МГУ В. Садовничего, к 2025 году русский перестанет быть мировым, уступив место хинди, арабскому и португальскому. Что делать? Начинать учить его, и так же, как и 70 лет назад, - со школьной парты. Насколько это возможно, выясняли журналисты газеты «Аргументы и Факты» и эксперты. Результаты – в статье «Я русский бы выучил... Только зачем?», опубликованной 12 марта.
В Татарстане государственных языков два. В нынешнюю эпоху возрождения национальных языков «великий и могучий» своих позиций всё равно не сдаёт. И не только в силу грамотного руководства.
...800-летнее татарское село. 100-летняя школа. «Татар теле кабинеты» - соседняя дверь с «Рус теле кабинеты». Старотябердинская школа - «миллионница»: на деньги по федеральному гранту куплены компьютеры, сенсорная доска, обустроен спортзал. Учительница русского Любовь Русова привезла из Москвы 100 000 рублей - именную президентскую премию. Это основные достопримечательности.
«29 февраля, классная работа»: то, что за партами на уроке русского сидят татарские дети, выдают разве что редкие, трогательные обмолвки пятиклассников, говорящих на обоих языках: «Мою папы зовут Витя», «окны», «селья». «Лесная сторожка - это избушка, а не дорожка», - объясняет учительница. Новенький учебник русского, выпущенный казанским издательством для национальных школ, открывается цитатой из Паустовского: «Истинная любовь к своей стране немыслима без любви к своему языку», которую я видела ещё на обложке своего учебника, замурзанного поколениями советских школьников. Примеры для упражнений - из Пришвина и «татарского Пушкина» Габдуллы Тукая, но всё же больше - из Пришвина.
«Русский и математика у нас по-прежнему определяющие предметы, так было всегда! Куда бы мы без русского, помилуйте! - удивляется начальник отдела образования Ильдар Шакиров и достаёт козырного туза: - Да 30 процентов выпускников нашего Старого Тябердина уже уехали в вашу Москву»!
И это, конечно, многое объясняет.
Дагестанские учителя бьют тревогу. В республике, где жители говорят на 40 языках, скоро перестанут понимать друг друга. Во всяком случае, об этом говорят итоги ЕГЭ по русскому языку. В прошлом году средний балл составил 2,5 по пятибалльной шкале. В городах люди вынуждены говорить на русском, а в высокогорных мононациональных сёлах в школах детей учат на родном языке. В итоге тем трудно поступить в вузы, а кому удаётся, те даже через несколько лет не понимают смысла лекций. «Сейчас мы совместно с московскими учёными работаем над созданием двуязычных учебников по русскому языку, - говорит Натэлла Мусалаева, первый замминистра образования Дагестана, - существующие не учитывают особенностей родных для наших детей языков. Скажем, в одном из них вообще нет родов, в другом все слова начинаются с гласных букв, в третьем нет половины звуков русского, зато есть другие. К следующему учебному году первая партия новых учебников уже появится в школе. Но у нас только 14 письменных языков и столько же бесписьменных. В общем, быстрых результатов ждать не приходится». Раньше в районы по распределению посылали учителей другой национальности, чтобы дети и преподаватель были вынуждены говорить по-русски. Теперь добровольцев практически нет. Такая же ситуация, говорят, была в детские годы Расула Гамзатова. Но страна приложила все усилия, чтобы он выучился, вернулся в родной аул и преподавал в школе. И уже потом стал большим поэтом. Кстати, говорил на русском прекрасно.
«Сегодня учебный план каждой школы может быть составлен исходя из федерального и регионального стандарта обучения, - объясняет депутат Московской городской думы Евгений Бунимович. - Так вот, если выбрать только количество часов, предписанных федеральным стандартом, то время, отведённое на изучение родного языка, будет меньше, чем было, например, в советское время. Общеобразовательные школы в Москве обычно добавляют часы по русскому и литературе. Школы с любым уклоном (в том числе и с этнокомпонентом) могут этого не делать, отдавая предпочтение другим языкам и предметам».
Столичные школы называть русскими как-то и неловко. На каком ещё, кроме основного государственного языка страны, можно учить детей в Москве? Но торопиться с ответом не стоит. В столице сегодня около ста учебных заведений с азербайджанским, армянским, грузинским, литовским, молдавским и другим уклоном, или, как принято говорить, этнокомпонентом. Но и в обычных московских школах учатся дети мигрантов. По неофициальным данным, школьников-нероссиян в Москве около 100 тыс. человек. Что в этом плохого? Да ничего, кроме того что эти дети, как и многие взрослые в их семьях, практически не говорят по-русски.
Обычная средняя школа сегодня, в зависимости от района столицы, состоит из русских (имеются в виду носители языка) на 30-70%. Остальные дети - представители той национальности, которая обосновалась по соседству. Бывает, что в одном учебном заведении можно встретить учеников 15-16 этносов одновременно. Позиция столичных властей в этом вопросе однозначна - все дети должны учиться. С одной стороны, такая позиция заслуживает уважения, с другой - русские дети начинают говорить с акцентом, падает общий уровень образования. Потому что трудно объяснить ребёнку и без того сложную алгебру или физику, если он с трудом понимает простые русские слова. Учителя в таких ситуациях вынуждены облегчать программу. Как следствие, более состоятельные родители переводят своих чад в другие школы, лицеи, гимназии, в том числе частные. Вот откуда «растёт» расслоение общества. Сначала плохой русский язык, затем сокращённая программа, и как результат - неконкурентоспособность в будущем.
Известны случаи, когда обычная школа всего лишь из-за смены руководителя превращается в учебное заведение с этнокомпонентом. Как было с одной московской школой несколько лет назад: общеобразовательная превратилась в русско-грузинскую, где русские дети учились в одну смену, грузинские - в другую. Подобные истории настораживают тем, что фактически означают сокращение часов, отведённых на русский язык. Кстати, их количество за последние годы и без этого значительно уменьшилось. Проблема непонимания русского языка детьми мигрантов застала власти врасплох. Несколько лет назад в столице стали создавать так называемые «Школы русского языка». Это не специальные учебные заведения, они работают при уже существующих. Их задача - подготовить детей к учёбе на русском и помочь адаптироваться к жизни в нашем городе. Но это Москва, столица государства. А, например, в Приморье скорее откроются школы китайского языка, а русский просто «выдавят».
Если раньше русский язык в СССР во всех республиках был основным, то сегодня картина совсем иная.
Государственным языком русский считается только в Белоруссии, где его используют СМИ, а подавляющее большинство школ и вузов - русскоязычные. В Казахстане и Киргизии русский язык признан языком официального общения. Но всё чаще делопроизводство ведётся на родном. Запретили преподавание на негосударственном языке Грузия и Азербайджан. В Армении русский учат, равно как и в прибалтийских республиках, только как иностранный. Украина целенаправленно пытается сократить количество русскоязычных школ.
Актёр Олег Басилашвили: «Причин того, что наши ближайшие «соседи» не говорят по-русски, множество. Главная - ложно понимаемый лозунг возрождения национального самосознания. Если бы эти республики зависели от России экономически и стремились жить лучше, они бы хотели изучать русский язык. Так же, как мы хотим изучать английский. Но пока у них нет такого желания. Между тем мы сами плохо пользуемся русским языком. Не умеем построить фразу. В речи постоянно звучат слова-паразиты, лагерный жаргон. Это всё свидетельство того, что мы ещё не изжили то жуткое прошлое, в котором страна пребывала практически столетие. Наш язык, его значимость в мире возродится только тогда, когда Россия станет на самом деле передовой демократической страной, в которой будут жить хозяева, умеющие достойно зарабатывать. Только тогда на нас будут равняться и наша страна вместе с нашим языком обретёт вес в мировом обществе».
*********************
Психологи замечают: растет негативное восприятие родителями своих детей. Важно понять мотивы сторон. Ученые Московского городского психолого-педагогического университета, исследуя тему поведения членов семьи в кризисных условиях, пришли к выводу, что в бедах детей виновно общество. Вернее, установки, которые сегодня царят в нем. О проблеме – «Независимая газета» от 6 марта в статье «Страх «неуспешности».
Ныне, отмечают психологи, еще более заметнее отчужденность родителей и детей, явственнее дефицит душевного тепла, ласки, внимания к детям и их проблемам со стороны родителей. Родители мало общаются с детьми. Дети часто предоставлены сами себе. Вместо беседы с родителями ребенок «общается» с телевизором. Телевизор же, по мнению школьных психологов, которые обсуждали с детьми программы ТВ, «депрессивен и агрессивен». «Учителя и школьные психологи тоже отмечают возрастание негативного восприятия родителями детей. Большинство родителей с трудом способны развить в разговоре тему – «какой у меня хороший ребенок», а о том, «какой плохой ребенок», могут говорить часами, – считает психолог Надежда Авдеева. – Одновременно и сами дети затрудняются сказать что-то хорошее друг о друге».
Даже воспитатели дошкольных учреждений замечают равнодушие родителей к проблемам детей, свидетельствуют данные опросов социологов университета. Молодые папы и мамы стали реже, чем раньше, и с неохотой посещать консультации, организованные воспитателями, родительские собрания. Часто родители, не имеющие возможности взять больничный лист, проявляют равнодушие и к здоровью ребенка. Таков результат воздействия кризиса на семью. Как считает психолог Ольга Здравомыслова, в условиях социальной и экономической нестабильности под гнетом страха «не справиться» с жизнью: потерять работу, обеднеть, заболеть – родители становятся неуверенными, уязвимыми и эмоционально нестабильными. У родителей, отмечает Ольга Здравомыслова, появился сегодня новый социальный страх – неуспешность детей. Взрослые боятся, что ребенок, не подготовленный к школе или недостаточно хорошо справляющийся со школьными требованиями в старших классах, может не выдержать конкуренции с другими детьми, оказаться неудачником, малоценным в глазах педагогов и сверстников, без перспектив в будущем. Этот родительский страх въедается в душу ребенка, уверены психологи, а там и недалеко до беды. Дети терпят издевательства сверстников, а то и учителей, боясь потерять престижную школу, испортить отметку в аттестате, испортить отношения с учителями. Дети молчат и терпят, боясь доставить своим измотанным родителям дополнительные хлопоты.
Кстати, сегодня, замечают психологи, появляются и дополнительные проблемы. Речь идет и об ужесточении итоговой оценки. Если раньше выставляли «три в аттестате – а два в учительском уме», то в условиях единого экзамена беспристрастная машина выдаст законную двойку. Будет ли к этому готово родительское тщеславие? Высшая школа экономики зафиксировала в последнем исследовании на тему «Экономика образования», что число родителей, желающих во что бы то ни стало высшего образования для своих детей, возросло в последние два года еще на 7%.
2008