Действие старых стандартов образования заканчивается в конце 2009/10 учебного года. Что же ждет учеников? Рассказывает газета «Комсомольская Правда» от 18 мая в статье «Школа будущего: Ученик будет выбирать нужные предметы из меню».
Ребятам вскоре придется отвыкать от привычного школьного устройства. Если сейчас первый этаж занимают младшеклассники, второй - подростки, а третий - старшеклассники, то некоторые продвинутые школьные здания будут заполнены детьми одного возраста. И название будет оригинальным - школы ступеней обучения. Планируется создать три основные ступени обучения. На первой - маленькой - ступеньке младшеклассников будут учить учиться, на второй ступени подросток станет постигать навыки общения, а на третьей - старшеклассник перед взрослой жизнью будет учиться выбирать и строить свой профессиональный путь. Соответственно и уроки каждого класса окажутся непохожими друг на друга.
Все стандарты образования будут строго зависеть от возраста и потребностей ребенка.
«Никто, конечно, не собирается закрывать те школы, которые не смогут в силу архитектурных особенностей или географического расположения поддерживать эту систему, - считает директор Департамента госполитики в сфере образования Игорь Реморенко. - Но стандарт все равно они обязаны будут выполнять, поэтому с переходом из обычной школы в школу ступеней обучения проблем не будет. Но выживать «устаревшим» учебным заведениям будет сложно. Ведь уже сейчас многие родители часто меняют место обучения при переходе из начальной школы в подростковую или из подростковой в старшую. А все потому, что в обществе меняется предпочтение, меняются образовательные цели, меняется и интерес в выборе тех или иных образовательных программ». При этом рассматривается и такой вариант: школьники сами из блока знаний станут выбирать нужные им предметы и навыки. Конечно, не с первого класса, но уже в средней школе грузить всех, как одного, не станут.
Старшая школа - это вообще отдельная страничка. Старшеклассники получат возможность попробовать себя в разных видах профессиональной деятельности, вдруг что понравится. Планируется в старших классах организовать практику, после прохождения которой ребята могли бы стать, к примеру, поварами, водителями, садоводами. Учитывая, что уже сейчас каждый второй школьник в 10 - 11-м классах обучается по некоторой особенной образовательной программе, к 2010 году будет завершен переход на профильное обучение. Это уже не будет жесткий набор специализаций, скорее возможность построения школьником индивидуальных траекторий. К 2015 году у ребят появится возможность прямо в школе получать основы профессионального образования.
Специалисты и чиновники признали, что нагрузка на школьников слишком велика. По словам директора Департамента госполитики в сфере воспитания, дополнительного образования и соцзащиты детей Алины Левитской, больше 50 процентов из 13,4 миллиона российских школьников имеют проблемы со здоровьем, а к моменту получения аттестата полностью здоровыми остаются лишь 10 процентов выпускников. «Мы совместно с Российской академией образования пришли к выводу, что главной причиной проблем со здоровьем являются значительные информационные нагрузки и постоянный дефицит времени», - подчеркнула Левитская. По данным исследования академии, на уроках, при подготовке домашнего задания, на факультативных занятиях ребенок без движения в среднем проводит около 10 часов. Получается, что дефицит двигательной активности уже в младших классах составляет 35 - 40 процентов, а среди старшеклассников достигает 75 - 85 процентов. В РАО доказали, что решить проблему и снизить в 3 - 4 раза заболеваемость школьников можно, всего лишь увеличив до 3 - 5 часов в неделю уроки физкультуры. И это прописано в стандартах. Но, помимо этого, в стратегии предлагается уменьшить количество учебных часов. Это возможно сделать, либо сокращая обязательную программу, либо просто объединяя некоторые темы разных предметов в один урок. К примеру, какие-то разделы программы по истории и обществознание.
А следить за здоровьем школьников призваны индивидуальная карта здоровья на каждого школьника, улучшенная система питания и диспансеризации.
Планируется, что уже в ближайшее время в школе станут преподавать не только выпускники педвузов, но и реальные спецы. К примеру, к доске встанут экономисты, историки, лингвисты, физики. Все те, кто испытывает трудности в связи с устройством на работу, но при этом умеет общаться с детьми, имеет склонности к педагогической работе. Да и стимулов прийти в школу у них появится гораздо больше, чем в настоящее время. Минобрнауки предлагает два варианта оплаты труда. Первый - зависимость зарплаты исключительно от результатов аттестации, как это происходит сейчас. И второй, почти бизнес-вариант - учителю полагаются небольшой гарантированный оклад и значительная премия за результаты его воспитанников, внеклассную деятельность, новаторство и другие моменты. «Возможно, педагоги будут получать персональные бюджетные сертификаты на переподготовку и сами определят, кому отнесут деньги, - прокомментировал Игорь Реморенко новые предложения по повышению квалификации педкадров. - В обучении учителей должен быть модульный принцип, когда учитель сможет повышать квалификацию в различных учреждениях и организациях».
«Наша новая школа» также вводит и другую оценку качества образования. Например, возможно, появится добровольная оценка качества, где будет учтена специфика образовательного учреждения. В качестве примера приведен опыт Финляндии, где каждая школа сравнивается ежегодно «сама с собой» (что она конкретно улучшила в своей деятельности по сравнению с прошедшим учебным годом), а не с другими школами. Про это было выше. Естественно, и учителей, не желающих проходить курсы повышения квалификации, погонят вон из школы. Планируется, что педагогам станут выдавать персональные бюджетные сертификаты на повышение квалификации, что позволит поднять образование на новый уровень.
*******************************
Федеральная антимонопольная служба сочла неконституционным исключение частных вузов из госпрограмм поддержки образования. Восстановить справедливость должен революционный законопроект, проходящий последние согласования в правительстве. Его принятие впервые откроет доступ к бюджетным местам для частных вузов. Рассказывает газета «Московский Комсомолец» от 4 мая в статье «Вузы подвергнут эмансипации».
По количественным показателям российская система платного образования уже обходит государственную: коммерческими у нас являются до 70% студентов и около половины вузов (более 670). Учат они по тем же специальностям, что и государственные. Да и дипломы, заручившись госаккредитациями и лицензиями, выдают такие же. А вот прав и возможностей, констатировала Федеральная антимонопольная служба (ФАС), имеют на порядок меньше: ни участия в госпрограммах поддержки образования, ни бюджетных вложений в материальную базу, ни госфинансирования вузовской науки. Массовая дискриминация вузов привела к массовой дискриминации студентов. А это — серьезное нарушение их прав, с которым ФАС собирается покончить уже в ближайшее время.
По версии ФАС, дискриминация негосударственных образовательных учреждений (НОУ) продолжается всю их жизнь. Начало ей положил запрет на приватизацию учебных заведений, наложенный указом президента Ельцина еще в 1993 году. С тех самых пор, лишенные материальной базы, они, по словам главы ведомства Игоря Артемьева, ведут “образовательный и воспитательный процесс подчас в неприспособленных для этого помещениях”, притом с незащищенными арендными правами. Одновременно коммерческие учебные заведения постигла другая беда: государство лишило их всех видов своей поддержки. Взять хотя бы нацпроект “Образование”, на словах призванный выявлять и поддерживать лидеров. Таковые, напомнил Артемьев, имелись и в негосударственном образовании, но в ряде направлений (например, “Инновационные школы”, “Интернетизация образования” или “Поддержка учреждений начального профессионального и среднего профессионального образования”) до конкурса допустили только государственные, региональные или муниципальные учебные заведения. Лишь 4 из 15 направлений нацпроекта (“Лучшие учителя”, “Талантливая молодежь”, “Инновационные программы вузов” и “Бизнес-школы мирового уровня”) предусматривали участие частников. Да и то формально: из 251 участника конкурса инновационных вузов 2007—2008 года было всего шесть НОУ, а победителями стали только 40 государственных вузов.
Плачевный для НОУ результат стал следствием другого неблагоприятного для них фактора — отказа государства финансировать “негосударственную” науку. То же, кстати, произошло и с проектом “Образование военнослужащих-контрактников”, предусматривающим набор на подготовительные отделения демобилизовавшихся контрактников и их обучение за счет бюджета: Минобрнауки профинансировало лишь федеральные государственные вузы. А затем и с другими проектами. Так что вполне “может показаться, что у нас есть только министерство государственного образования, а министерства образования не наблюдается”, выразил настрой собратьев по несчастью глава Ассоциации негосударственных вузов, ректор одного из них Владимир Зернов.
В ФАС решили, что это неправильно, и подготовили симметричный ответ — пакет поправок к ст. 39 закона “Об образовании”. В него главные антимонополисты страны заложили такие невиданные для России вещи, как равенство условий для вузов всех форм собственности, равный доступ негосударственных образовательных учреждений на рынок образовательных услуг, участие частников в государственных программах и проектах поддержки образования. Даже половина этих мер приведет к революции в негосударственном образовании. Прежде всего законопроект гарантирует равенство прав всех учебных заведений с госаккредитацией — государственных и частных — и с этой целью запрещает исполнительной власти любыми способами препятствовать их конкуренции между собой. Это серьезная заявка на результат, тем более что “в ряде регионов некоторые специалисты в негосударственных вузах гораздо лучше, чем в государственных”, считает вице-президент Российской академии образования Виктор Болотов.
Второе принципиальное новшество заключается в предоставлении коммерческим вузам права “являться участниками размещения и исполнителями заказа на выполнение научно-исследовательских работ и оказание образовательных услуг для государственных и муниципальных нужд, заключать контракты в этих целях”. Таким образом, государство впервые допускает их к бюджетным средствам на вузовскую науку и на обучение студентов — другими словами, к участию в госзаказе на подготовку кадров. Распределение бюджетных средств, сообщил Артемьев, пойдет на конкурсной основе. И это главная тенденция на ближайшее время: нормативная часть финансирования образования, по его словам, будет постоянно уменьшаться, а грантовая теми же темпами расширяться.
Третья идея и вовсе революционная: отдать частным учебным заведениям помещения, в которых они располагаются. То есть, по сути дела, отменить запрет на приватизацию объектов системы образования. Алгоритм действий, по мнению разработчиков, должен быть таким: исполнительная власть вместе с органами местного самоуправления составляют и утверждают перечни государственного и муниципального имущества, используемого в образовании. Все, что туда попало — например здания и оборудование, — предоставляется во владение или в долгосрочное пользование частным и государственным учебным заведениям на равных, в том числе по льготным ставкам арендной платы. Обязательными, считают в ФАС, должны быть всего два условия: предоставляемое имущество используется только в целях образования и не может перепрофилироваться, а утвержденные перечни — обязательно публикуются. Настораживает, правда, что некоторые упоминания о правилах изменения целевого назначения имущества образовательных учреждений в документах ФАС все же имеются.
Принципиальных сомнений в том, что барьер между государственным и частным образованием должен быть разрушен, ни у чиновников, ни в образовательном сообществе нет. Однако, начиная сокрушение, нельзя забывать, что образование не столько рынок, сколько социальная сфера. А значит, попутно надо решать целый комплекс социальных проблем. Например, не допустить распродажи детских учреждений. Или установить препятствия для выхода на рынок некачественных образовательных услуг и запустить механизмы контроля за качеством образования и закрытия слабых вузов. Или найти способ предотвратить рост стоимости учебы. Короче говоря, узаконить негосударственные вузы можно “только в комплексе с общим повышением качества образования и переходом к прозрачности рынка”, высказал позицию образовательного сообщества глава Российского общества содействия развитию образования Ярослав Кузьминов. Иначе не избежать профанации.
Кстати, Россия последним путем уже шла, напомнил ректор МГУ им. Ломоносова Виктор Садовничий. И ни к чему хорошему это не привело: “Мы потеряли качество образования в 90-е годы, когда господствовавший в то время заявительный принцип создания негосударственных учебных заведений за несколько лет привел к появлению сотен вузов. Глядя на них, стали создавать филиалы и государственные. Появилось нездоровое соревнование: специалистов стали готовить чуть ли не на частных квартирах. Теперь власти не знают, что с этим делать, проводят совещания, но дело-то уже сделано!” Наступить на те же грабли второй раз было бы непростительно, считает он, поэтому “к участию в государственных программах должны допускаться не все, а только лучшие негосударственные вузы”. “Те, где плохо учат, поддерживать нельзя”, — считает Садовничий. А значит, начинать, по его словам, нужно с создания всероссийской базы данных самых сильных государственных и негосударственных вузов. Только их и поддерживать.
*************************************
В армию скоро могут попасть десятки тысяч студентов, сообщает газета «Новые Известия» от 13 мая. Если вуз не успел продлить аккредитацию, его студенты рискуют попасть в казарму. В Рособрнадзоре говорят о 80 таких «проблемных» учебных заведениях. В Союзе комитетов солдатских матерей утверждают, что призыв студентов запланировали заранее, когда утверждали нынешний рекордный план по призыву. О проблеме – статья под названием «Вузом не вышел».
Студент Международного независимого эколого-политологического университета (МНЭПУ) Олег Семенов (фамилия изменена) с этой недели перестал посещать занятия. Его мобильный телефон не отвечает, а родители утверждают, что о местонахождении сына им ничего не известно. Сегодня Олег должен явиться с вещами в военкомат для отправки в войска. Он – студент третьего курса дневного отделения – в срок сдавал сессию и был уверен, что для отсрочки от службы в армии этого достаточно. Но университет затянул с продлением аккредитации, и когда в конце апреля по повестке явился в военкомат, там ему сообщили, что он больше не студент. «Призываться наши студенты не могут, так как аккредитация у вуза есть», – заверил декан факультета социальных коммуникаций МНЭПУ Сергей Федотов. Правда, он тут же оговорился: «На данный момент я не могу сказать точно, на какой именно стадии готовности находятся документы».
Тем временем на нелегальное положение готовятся перейти другие студенты МНЭПУ, также получившие повестки. «До получения вузом документа об аккредитации идти в военкомат страшно. Велика вероятность того, что придется паковать вещи», – рассказал однокурсник Семенова Евгений Холявко. По его словам, университет выдает студентам справки со ссылкой на приказ о продлении аккредитации, однако в военкомате эту справку считают не имеющей юридической силы. Студент Холявко обращался в Рособрнадзор, но чиновники отказались с ним разговаривать, сообщив лишь, что подобных «проблемных» учебных заведений более 80. Это означает, что в армию могут попасть несколько десятков тысяч студентов-дневников. На «горячей линии» Минобороны подтвердили, что «всяческие справки о получении аккредитации вузом недействительны», и если аккредитация прервалась «не важно, на какой срок», то все студенты этого вуза отсрочку автоматически теряют.
В Союзе комитетов солдатских матерей рекомендуют студентам обжаловать решение о призыве в суде. «Утеря аккредитации – это проблема не призывника, а его учебного заведения. Пусть военный комиссар предъявляет свои претензии вузу, а не студентам», – пояснила председатель Союза комитетов солдатских матерей Валентина Мельникова. По ее словам, призыву подлежат только отчисленные из вузов. Директор центра «Гражданин и армия» Сергей Кривенко говорит, что закон позволяет призывать учащихся, даже если аккредитации нет «буквально неделю», однако это «ущемляет конституционное право на образование».
Под призыв нынешней весной рискуют попасть не только студенты дневных отделений вузов, но и желающие пройти альтернативную гражданскую службу (АГС). В отношении одного из них, москвича Андрея Касицкого, 5 мая завели уголовное дело по статье 328 УК РФ «уклонение от прохождения военной службы». В военкомате утверждают, что Касицкий пропустил срок подачи заявления на АГС (по закону – за полгода до призыва). Правозащитник Кривенко называет претензии военкомата неправомерными, так как «принять документы военкомат обязан в любом случае». По словам Кривенко, подобные тяжбы происходят регулярно и, как правило, решаются в пользу призывников. Сам Касицкий оптимизма не разделяет. «Если решение будет, то определенно в пользу военкомата», – сказал он. Лидер движения «Против насилия» Сергей Сорокин, напротив, расценивает действия военкомата как запугивание.
Правозащитники связывают желание призвать студентов и альтернативщиков с рекордным планом нынешнего весеннего призыва – 305 тыс. против 133 тыс. год назад. «Изначально было решено призвать горе-студентов, в учебных заведениях которых подходил к концу срок аккредитации», – говорит Валентина Мельникова. По ее словам, на очереди призыв больных юношей как якобы здоровых: «Молодых людей будут признавать здоровыми, даже когда их болезни видны невооруженным глазом, без какого-либо обследования». Сергей Кривенко подтверждает, что в ходе нынешнего призыва следует ожидать «неправомерных действий с призывающей стороны». Помимо облав это могут быть «незаконные действия медэкспертизы», когда «заболевания и справки юношей игнорируются» и «идут служить люди, которым по закону это делать запрещено».
*******************************
«Директор школы — универсальный солдат». Нет в России другого профессионального слоя людей, вызывающего равное восхищение. Они выживают в любых условиях. Это лучшие антикризисные менеджеры в стране. Такое мнение о руководителях российских школ высказывает на страницах «Новой газеты» от 22 мая журналист Андрей Русаков.
В проблемном 1998-м жители страны делились на тех, для кого финансовый обвал показался тяжелым ударом, и на большинство населения, не выходившего из обстановки дефолта все предыдущие годы.
В нынешний кризис пропорция, вероятно, изменилась. Большинство руководителей предприятий в растерянности перед будущим. Но немало тех, кто и прежде не знал никакого иного состояния, кроме кризисного, такого, в котором по всем здравым меркам вести дела невозможно. Самые яркие представители этой второй категории — директора российских школ. Из года в год они с трудом выясняют, как сводить в непредсказуемом бюджете концы с концами и чем они на этот раз в рамках бюджета смогут распоряжаться на деле. Различные инструкции навязчиво советуют им активно зарабатывать необходимые для выживания школы средства коммерческим путем, но куда большее число предписаний категорически запрещает им это делать. Каждый из директоров может быть уволен в любой день без объяснения причин. Каждому из них может быть предъявлено такое число обвинений, в том числе уголовных, какое заблагорассудится. Они обязаны содержать и ремонтировать огромные здания, чаще всего не получая на это ресурсов, кроме бесчисленных угроз от всех проверяющих инстанций. Они удерживают на работе специалистов с высшим образованием, предлагая им зарплату в разы меньше той, на которую соглашаются продавцы в соседнем ларьке. Дополнительные деньги для учителей (хоть как-то приближающие их зарплаты к доходам продавщицы) выбиваются с фантастическим трудом и исчезают в любой момент в связи с оптимизацией районного бюджета, завершением гранта или сменой местного начальства. Директор обязан отвечать перед всеми и не имеет возможности требовать ни с кого. Деятельность его учреждения должна быть бурно-инновационной и жестко-стандартизированной, максимально необычной и ничем не выделяющейся на общем фоне.
Добавим, что все перечисленное меркнет перед тем фактом, что знания, совесть и профессиональная ответственность директора почти всегда прямо противоречат тем требованиям и инструкциям, через которые им пытаются руководить, тому валу фиктивно-бумажной отчетности, исключительно на основе которой и оценивают работу школы. Наконец, вспомним, что главная задача директора на фоне этого безумия — обеспечивать ход образования детей: по природе своей дело спокойное, вдумчивое, последовательное, несуетное и несуетливое. В такой обстановке директора российских школ продержались без малого двадцать лет. Они очень разные, эти директора и их школы.
Одни в начале девяностых зацепились за инновационные методики и в меру сил поддерживают в учителях настроенность на успешное обучение всех детей. Десяткам из них удалось создать школы удивительные, уникальные, которые войдут не только в педагогическую, но и в большую российскую историю. Другие добились гимназических привилегий с возможностью отбирать учеников и учителей и быть особо опекаемыми начальством. Третьи развернули энергичную хозяйственную деятельность, сделав школу главным предприятием села или поселка — заменяя и развалившийся колхоз, и распавшийся сельсовет. Четвертым (и, понятно, таких большинство) достаются те дети и учителя, которых не взяли в более благополучные школы, да и сами они не смогли стать особо успешными менеджерами. В такой школе директор порой радуется тому учительскому крику, которым был бы возмущен лет десять назад: значит, этот учитель по крайней мере не равнодушен, хотя бы переживает за свой предмет и успехи учеников… Во многих случаях реальная задача директора — не столько двигаться вперед, сколько удерживать, сохранять, что возможно, из сложившихся школьных традиций в ожидании лучших времен. Мало кто понимает всю невероятность того, что в России школы для большинства детей еще продолжают существовать.
Тридцать-сорок тысяч достойных директоров школ, может быть, в решающей степени удерживали и удерживают положение дел в России в сколько-то пристойном, сколько-то человечном, минимально цивилизованном русле.
Политические решения и социальные условия давно должны были перестроить систему образования на латиноамериканский лад: школы с шестилетним обучением на сорок-пятьдесят человек в классе (которых смогут научить немногим больше, чем читать и писать), частные школы и университеты для богатых и узкие «социальные лифты» в государственные университеты для особо одаренных. Но считанное число людей продолжает удерживать над большинством детей и подростков нашей страны купол школьной жизни (хотя, разумеется, уже пробитый во многих местах), сохраняет школы как пространство возможностей для непримитивных отношений и размышлений, для зарождения дальних планов, для шанса поверить в свои силы и найти свою особую дорогу в жизни. Почти у каждого из школьных директоров одинаково хорошо и с чувством юмора, и чувством непреходящей печали. В минуты особо тяжелых впечатлений у директоров обычно есть заготовленная про запас мысль: «А когда у нас в стране было хорошо и легко? Бывало чуть легче, бывало тяжелее, но чтобы к учителям и детям относились по-человечески — такого еще не случалось. А вот поди ж ты, удавалось же твоим предшественникам поднять школу…».
Директора давно приучили себя к сдержанности и тихому упорству, умению не болтать лишнего и терпеливо добиваться намеченной цели. Их работа — умудряться разговаривать и как-то приемлемо договариваться со всеми — с учителями, с детьми, с родителями, с властями, с инспекциями. Они научились считать деньги и зачастую их зарабатывать. Они вынуждены выстраивать отношения со всеми административными силами вокруг. Они каждый день должны принимать неочевидные, обоюдоострые решения. Они привыкли выдерживать бесчисленные растяжки логически непримиримых противоречий, умудряясь что-то распутывать в них, что-то смягчать. И они привыкли надеяться. Ведь это люди, едва ли не самые осведомленные о реальном положении дел. На школе и ее директоре невольно сходятся отголоски всех осуществляемых в данной местности дел и обстоятельств человеческой жизни. Зато в этом фокусе отражается не только жлобское и убогое, не только деловое и официальное, но и талантливое, и милосердное, и трогательное, и радостное, и мужественное.
Почему директора не уходят? Порой они сами этому удивляются. Наверное, отчасти из-за этой заряжаемости будущим. Отчасти, видимо, потому, что ощущают себя хранителями каких-то уникальных ценностей, в которые вкладывали свою душу десятки людей и которые без них могут быть утрачены, разгромлены. Еще, может быть, из-за привычки выдерживать роль «смыслового узла» пространства. Это очень тяжело, но ведь и почетно. А культурный ландшафт России сегодня так же держится на школах, как полтораста лет назад держался храмами. Школы — зачастую основное в окружающем пространстве, что выглядит не временным, не халтурным, не случайным. Конечно, директора бывают разные; да и в самых лучших всегда найдут, за что бросить камень. Но я не знаю другого профессионального слоя людей в России, вызывающего равное восхищение. Я убежден, что будущее нашей страны напрямую зависит от того, каким мы сможем его себе представить в ближайшие месяцы и годы. Для этого у каждого из нас есть свои ценности, цели и оценки. Но при этом каждый из нас смотрит на мир из своего положения, со своего угла зрения. Думается, что каждому из нас полезно дополнять, проверять свою точку зрения еще одной, воображаемой: как на то же самое посмотрел бы директор школы? что бы он предложил? как бы он сформулировал? Тогда наше видение сможет приобрести необходимый объем. А наши суждения окажутся гораздо более ответственными, точными и верными.
2009