После принятия закона об обязательном Едином государственном экзамене все высшие учебные заведения страны будут зачислять абитуриентов по результатам ЕГЭ, сообщает газета «Комсомольская Правда» от 9 октября.
Изменения коснутся всего того, что связано с ЕГЭ. Точнее, тех вузов, которые либо не принимали у абитуриентов результаты Единого госэкзамена, либо принимали, но не на все специальности. Как только закон будет принят, почти все «альма-матери» страны станут работать с «егэшниками». Исключение, скорее всего, сделают для МГУ - его ректор Виктор Садовничий категорически против ЕГЭ и считает, что в главный вуз должны приходить особые студенты, отобранные по особым правилам. На новую систему приема вынуждены будут перейти не только государственные, но и коммерческие вузы, скорее всего, уже с 2008 года.
Кроме этого, расширится «ассортимент» льгот при поступлении. Сейчас категорий льготников, имеющих право стать студентами на внеконкурсной основе или на особых условиях, 170. В 2007 году будет счастье военным, прослужившим в армии по контракту 3 года. Правда, принимать без экзаменов будут только рядовых солдат и матросов и только на вечерние и заочные отделения. Возможно, что депутаты наконец позаботятся и о судьбе детей, чьи отцы погибли при исполнении служебного долга. В начале лета 2007 года Рособрнадзор по традиции откроет «горячую линию» для абитуриентов и их родителей. Туда можно позвонить не только для того, чтобы получить какую-то важную информацию, но и пожаловаться на самоуправство приемных комиссий. В этом году, например, после вмешательства Рособрнадзора
6 человек, которым несправедливо отказали в зачислении, все-таки заняли свои места в учебных аудиториях. В масштабах страны цифра «6» может кому-то показаться смешной, но чиновники, заступившиеся за ребят, этой цифрой гордятся: «В прошлом году мы отстояли лишь троих».
******************************
Раньше с пятого, а сейчас со второго класса в программе каждой школы есть иностранный язык. Почему не удается его выучить на уроках? Часов не меньше, чем в Европе, группы небольшие, выбор учебников нормальный... Елена Ленская, заместитель директора Британского Совета по вопросам образования и преподавания английского языка, считает, что многое определяет стандарт и система экзаменов: если учитель не знает, какой результат он должен получить, то ничего стоящего ожидать не приходится, и говорит об этом на страницах
«Новой газеты» от 9 октября.
Замысел нового экзамена по английскому языку в России появился в 1995 году, задолго до появления идеи ЕГЭ. Тогдашний начальник Управления образования Санкт-Петербурга Олег Лебедев попросил Британский Совет помочь с разработкой нового поколения выпускных экзаменов, поскольку старые, по его словам, не выдерживали никакой критики. Мы собрали группу заинтересованных учителей города и попросили их исследовать отношение к экзаменам и к преподаванию английского языка в целом. Они опросили почти треть учителей города, их учеников и родителей. Все, за редчайшим исключением, высказались резко против формата и содержания экзамена по английскому языку.
Из чего состоял экзамен? Во-первых, из рассказа на предложенную тему, так называемого топика. Темы публикуются заранее, написанные топики можно выучить наизусть. Иногда успешно сдавшие экзамен не могут сказать ничего за пределами затверженной темы. Вторая часть экзамена — пересказ прочитанного (как правило, адаптированного, то есть упрощенного, текста). В жизни вряд ли придется читать такие тексты, кроме того, одинаково оцениваются те, кто справился с задачей за пять минут, и те, кто копался почти все сорок пять минут подготовки. А ведь когда придется применить знания на практике, последние вряд ли смогут работать с прочитанным текстом: слишком медленно и неэффективно они читают. Третья часть экзамена — разговор с учителем по предложенной теме. До недавнего времени все сводилось к написанию десяти вопросов по теме. Опять-таки их можно было написать и заучить заранее — тем не так уж много.
Имеет ли отношение такой экзамен к реальному владению языком? В жизни иностранцу редко или никогда не приходится произносить заученный текст; разве только он будет выступать на конференции, но там он вряд ли будет рассказывать о своей семье или родном городе, как в школе. В жизни придется читать тексты в оригинале — это может быть инструкция к прибору или электронное письмо, газетное сообщение или просто надписи в аэропорту. Отлично, если получится читать художественную литературу, но это точно не первая необходимость. А уж если читать, то без упрощений и пересказов. Иногда при этом приходится пользоваться словарем, а он на экзамене по непонятной причине запрещен.
Когда ты кого-то о чем-то расспрашиваешь, то твой второй вопрос часто зависит от ответа на первый. В строгой последовательности вопросы задаются только в формальном интервью или анкете — часто ли их проводят иностранцы? Итак, то, что проверяет экзамен, не позволяет судить о том, как выпускник сможет использовать свои знания по предмету. Совсем нет заданий, проверяющих умение понимать речь на слух, нет заданий по письму и т.д. Сохранять такой экзамен — значит не уважать права ученика на качественное образование.
В своих исследованиях мы сравнивали требования школьных и вузовских экзаменов. Те и другие обладали одинаковыми недостатками, да еще и не коррелировали друг с другом! При этом требования в каждом вузе разные и нигде толком не описаны. В одном из престижных московских вузов проверяли понимание текста на слух и знание грамматики, в другом — понимание письменного текста и лексику. Где-то ограничивались письменными заданиями, а где-то были и устные. Оценки в основном выставлялись по принципу «Сколько сделано ошибок?». Хотя всем известно, что нет действеннее способа отбить охоту к изучению языка, чем начать считать ошибки. Да и ошибка ошибке рознь. Если ты так выразил свою мысль, что тебя не поняли, то это серьезный просчет, а если твоя ошибка или оговорка не помешала плавному течению диалога, то ничего в ней страшного нет — мы и в родном языке иногда ошибаемся.
Важно определить, какие вопросы сможет решить новый формат экзамена, чем и почему он будет отличаться от старого? Первое: это внешний экзамен. Оценивает не тот учитель, который учил, вынужденный одновременно оценивать и самого себя, а комиссия экзаменаторов, которая не знает ни какие оценки имел выпускник в течение года, ни сколько раз отвлекался на уроке, ни кто его родители. Комиссия оценивает при желании результат работы и не имеют права принимать во внимание другие соображения. Экзамен устроен так, что надо строго следовать процедуре, а она должна исключать любые возможности подсказки, подсуживания или засуживания.
Второе: экзамен по-новому — стандартизованный или критериальный. И экзаменатор, и экзаменуемый точно знают, что подлежит оценке, на основании каких критериев она применяется и как выводится. Знать мало — экзаменаторы должны потренироваться в выведении оценки, чтобы все однозначно поняли принципы работы. В стандартизованном экзамене большое внимание уделяется и подготовке сопоставимых по трудности вариантов заданий. Стандартизовать — задача очень непростая. Одним экспертам здесь не справиться. Нужно проводить пробное тестирование, и если окажется, что с каким-то вариантом ученики справляются значительно хуже, чем с другими, — значит калибровка по сложности не сработала.
В нашем экзамене мы проверяем все речевые умения: и то, как ученики умеют донести свою мысль устно и письменно, и как они могут понять устное или письменное сообщение или текст. При этом создаются ситуации, которые могут встретиться в реальной жизни. Владение словарем и грамматикой проверяем тоже, но не знание правил ради правил, а умение использовать словарь и грамматику для точного выражения мысли. При этом мы понимали, что если результаты будут использоваться вузами, то нам нужно дать возможность выпускникам продемонстрировать знания и выше школьного стандарта. Поэтому, когда мы адаптировали выпускной экзамен к нуждам ЕГЭ, мы каждый раздел выстроили как батарею постепенно усложняющихся заданий.
Наконец, четвертое отличие. Мы старались ориентироваться не только на требования российского стандарта по иностранным языкам, но и на международные стандарты, прежде всего Совета Европы. Международные экзамены по иностранному языку пока вызывают наибольшее доверие во всем мире. Наш единый экзамен похож по формату на международные языковые экзамены, прежде всего на кембриджские. Важно, что успешно сдавшие ЕГЭ и набравшие не меньше определенного балла могут сразу сдать и кембриджский экзамен на первый сертификат. Это платный экзамен, поэтому результаты ЕГЭ позволят не рисковать деньгами зря. Со временем, мы надеемся, результатам ЕГЭ будут доверять не меньше, чем международным экзаменам, и именно потому, что он ориентирован на международные требования.
Любая экзаменационная система должна устояться для того, чтобы стать по-настоящему удобной и надежной. Но, поскольку экзамены касаются большого числа людей и реально влияют на их судьбу, мы часто требуем, чтобы младенец сразу стал взрослым и при этом без недостатков. Так, к сожалению, не бывает. Нет ни одной страны, где полностью довольны своей системой оценки качества, как нет и ни одной страны, которая была бы полностью довольна своей системой образования. Достоинства и недостатки можно увидеть только в сравнении.
Но уже сейчас новый экзамен позволяет гораздо более надежно и справедливо оценить знания, чем та система, которую мы имели раньше. Его эффект был бы еще большим, если бы в ходе обучения в школе система критериальных испытаний применялась несколько раз. Тогда о пробелах в знаниях учеников можно было бы узнать заранее и экзамен был бы не окончательным вердиктом, а диагнозом.
*********************************
Ситуация с литературой для детей и подростков: книг на прилавках навалом, а читать некому. Об проблеме – газета «Труд» от 10 октября.
Нынешним детям трудно представить ситуацию, при которой томик, например, с Незнайкой или Карлсоном на обложке относился к жуткому дефициту. А ведь было такое еще совсем недавно. И тем не менее трудно было найти ребенка, не знакомого с приключениями того же Незнайки: несмотря на дефицит, мы как-то ухитрялись оставаться вполне читающей страной. Сейчас все магазины завалены детскими книгами - классическими и новыми. На недавней XIX Московской международной книжной выставке-ярмарке им даже отвели отдельный павильон: в нем проходила выставка-ярмарка образовательной и детской литературы "Читай-ка!" И чего только там не происходило - и встречи с популярными авторами, и мастер-классы для юных переводчиков, и конкурсы, викторины, ролевые игры по книгам... "Читай-ка!" - предлагают, кричат, умоляют взрослые. А дети утыкаются в очередную компьютерную "стрелялку" или "бродилку". И оторвать их от мониторов под силу разве что
Гарри Поттеру.
И все же массовое и устойчивое представление, что дети сегодня вообще не читают, - не совсем верное. Во все времена были ребята, которых за уши тащили к книжкам, и те, которых за уши от книг оттаскивали. И сейчас, как ни странно, не перевелись маленькие библиофилы. Просто называть их теперь в школьной среде принято пренебрежительным словечком "ботаник". В советское время юных книгочеев было, конечно, несравнимо больше. Так ведь у детской литературы и конкурентов особых тогда не наблюдалось. Что могло отвлечь ребенка от чтения? Редкие телепоказы мультиков и фильмов сплошь отечественного производства. Теперь наступила эпоха многоканального телевидения, видео, интернета. Но разве она непременно несет с собой смерть книги, в том числе детской?
Как заметил классик, "к чему бесплодно спорить с веком?" Уж если подростки так привыкли к мониторам, почему не признать за электронной литературой полное право на существование наряду с бумажной? Все эти разговоры, что интернет - большая помойка, которая влечет гибель русской литературы, напоминают упорную, но бесплодную борьбу пушкинского современника адмирала Шишкова за чистоту русского языка: как можно вместо "мокроступы" говорить "галоши" - это же катастрофа!
И все же нельзя не признать, что среди магазинно-лоточного изобилия полно изданий, назвать которые книгами можно лишь условно. Эти фолианты с напечатанным текстом имеют к литературе примерно такое же отношение, как аляповатые гипсовые кошечки-копилки к понятию "декоративное искусство". В таких случаях лучше не трепать попусту слово "книга" и ограничиться каким-нибудь другим термином - "изделие", например, или "поделка". Прежде всего это относится к жанру фэнтези и фантастики. По своей сути эти поделки ничем не отличаются от бесконечных компьютерных игр и конструкторов лего. В них точно так же есть исходный стандартный набор персонажей, чьи похождения варьируются до бесконечности - блуждание по незнакомому лесу (космосу), пещера с драконом (монстром), встреча с эльфом (терминатором), битва со злым магом (доктором Зло), поиск волшебного кольца, браслета, амулета (нужное подчеркнуть)... По языку и стилю эти "книги" кажутся сошедшими с одного конвейера, и чтение их равнозначно времяпрепровождению за примитивной компьютерной игрой, не дающей пищи ни сердцу, ни уму.
Не случайно в последнее время появилось изрядное количество изданий по мотивам компьютерных игр. Например, по знаменитой игре "Warcraft" вышел фантастический боевик некоего Ричарда Кнаака "Месть орков" с жутким монстром на обложке; готовится еще целый ряд книжек того же автора. "Сначала я сажусь за компьютер и играю, затем изучаю все доступные источники информации по данной игре и отмечаю те элементы, которые стоило бы использовать в своей книге, - делится Кнаак секретами творческой кухни. - После предварительного утверждения плана романа я тщательно прописываю весь событийный ряд и утверждаю его у редакторов... Только после этого я могу приступить непосредственно к написанию книги. При этом часто приходится ориентироваться на ограничение по объему, которое определяет заказчик. Контроль с его стороны бывает очень жестким: например, работая на Blizzard, я должен был отправлять каждую дописанную главу вице-президенту по развитию торговой марки..." Из всего этого можно сделать вывод, что далеко не всегда стоит жалеть о том, что дети не хотят читать книги. То есть не книги, а "изделия".
"Но ведь не вся же детская литература такова!" - возразите вы. И будете правы. Есть хорошие книги - и не только из разряда классики. Появлению новых талантов во многом помогают литературные конкурсы. С 2002 года проводится Всероссийский конкурс произведений для детей и юношества "Алые паруса". На днях во второй раз стартовал конкурс "Заветная мечта", призванный выявлять лучшие прозаические произведения для детей среднего и старшего школьного возраста. Книги и рукописи приходят со всей страны, из ближнего и дальнего зарубежья. Среди лауреатов первого конкурса оказались авторы и детских детективов, и книг о животных, и "самых смешных произведений"...
Но особое внимание уделялось номинации "Лучшее произведение о современной жизни детей и подростков, об их отношениях с миром взрослых". Нынешним школьникам остро не хватает именно таких книг, в которых подростки узнавали бы самих себя. Подобная литература существовала всегда - "Детство Темы", "Кондуит и Швамбрания", да и "Витя Малеев в школе и дома" из этого ряда... Конечно, все эти книги по-прежнему есть и вполне доступны. Однако детям важно читать не только про события столетней и полувековой давности, а про своих сверстников-современников. Помню, как мне в конце 70-х книга про будни и праздники послевоенного школьника Вити Малеева казалась интересной и вместе с тем далекой и устаревшей: все эти кляксы, чернильницы-непроливашки, раздельные школы для мальчиков и девочек... Другое дело - "Чучело" Владимира Железникова (впрочем, это кино так называлось, а повесть в журнале "Пионер" - "Всего-то несколько дней...") или "Рассказы Люси Синицыной, ученицы третьего класса" Ирины Пивоваровой...
Думаете, современного ребенка не заинтересует роман или повесть без лазерных мечей, колдовских снадобий и компьютерных заморочек? Книга, в которой показана повседневная жизнь обычных школьников, без прикрас и чернухи? Ведь не так уж мало детей, которые не пьют, не курят, не колются и не вступают в беспорядочные половые связи с детсадовского возраста - значит ли это, что писать о них нечего и незачем? Циникам и скептикам я бы посоветовала потрясающую повесть в рассказах одного из лауреатов "Заветной мечты" Тамары Шарковой "Из века в век". Или рассказ финалиста конкурса Василия Вашкова "Зачетный урок". Но, к сожалению, они пока не изданы - надеюсь, что пока. Зато изданы "Записки выдающегося двоечника" Артура Гиваргизова. Или "Эсмеральда на Пангалее" молодой дебютантки Юлии Большаковой - книга, доказывающая, что хорошая детская фантастика по-прежнему есть.
И книги детские есть, и детские писатели. Проблема за малым: нужны детские читатели. И тут дело за вами, дорогие родители. Давайте не оправдываться перед детьми и собой вечной нехваткой времени. Ведь научили вы когда-то своих малышей складывать буквы в слова, слова - в предложения, а дальше? Если сомневаетесь, как отличить хорошую детскую книгу от плохой, прочтите для начала вместе с ребенком что-нибудь из старой доброй классики - она никогда не подведет. Ведь за два-три урока литературы в неделю ой как трудно убедить подросшие чада в том, что многочасовое истребление компьютерных монстров - не единственное на свете занятие... По разным данным, от 40 до 50% вновь изданных детских книг не раскупаются. Около 50% учащихся не читают книг вне школьной программы. Свыше 80% школьников, пользующихся услугами библиотек, обращаются не за художественной литературой, а за справочной.
**************************
Сегодня учащиеся вузов в основном прагматики, в отличие от их собратьев тридцатилетней давности. К такому выводу пришли специалисты фонда «Общественное мнение» по результатам проведенного недавно опроса. 80% россиян убеждены в том, что студенты советского и нашего времени отличаются, как небо и земля. Причем современная молодежь это сравнение проигрывает по целому ряду пунктов. Рассказывает газета
«Новые Известия» от 5 октября.
Основной претензией к студиозусам у 12% респондентов стало несерьезное отношение к учебному процессу. Руководство вузов с сожалением отмечает незаинтересованность учащихся в общественной жизни. «Раньше каждый студент считал своим долгом участвовать в самодеятельности, – говорит проректор по международным связям Московского городского педагогического университета Олег Радченко. – Регулярно проходили выезды на картошку, в какие-то дома отдыха. Сейчас молодежь, конечно, дружит группками, но все-таки уже нет той сплоченности, которая была в прошлом».
9% россиян убеждены, что сегодняшние студенты «более продвинутые, чем студенты 80-х». Такую тенденцию замечают и многие ректоры московских вузов. «Каждое следующее поколение прогрессивнее предыдущего, – сообщил ректор Российского государственного социального университета Василий Жуков. – Современная молодежь отличается повышенным интересом к жизни, она, безусловно, мобильнее нас, более широко смотрит на мир. Еще в начале своей педагогической деятельности я понимал, что молодые люди, которые сидят на студенческой скамье, намного перспективнее моего поколения». Со своей стороны, пресс-секретарь МГУ Евгения Зайцева отметила, что «студенты меняются каждый год, они стали более информированными, динамичными, больше разбираются в окружающем мире, что связано, в первую очередь, с освоением Интернета».
Многочисленные исторические события, которые пережила страна за 30 лет, повлияли на мотивацию студентов. Теперь главное для учащихся – профессиональная деятельность. По крайней мере, в это верят 56% россиян. «По натуре современные студенты стали прагматичными, индивидуалистами, – делится с своими наблюдениями Олег Радченко. – Они более ориентированы на будущее, на карьерный рост». «В прошлом учащиеся были углублены в себя, как-то больше нацелены на научные исследования, – дополняет коллегу Евгения Зайцева. – В идеалах у студентов были ученые, каждый хотел стать Ломоносовым. А современные молодые люди больше ориентированы на бизнес».
Половина россиян (49%) полагают, что сегодняшний студент не имеет ярко выраженных «отличительных признаков», и по внешнему виду, поведению, манере общения молодого человека нельзя сказать, учится ли он в вузе. Однако ректоры полагают, что по внешним данным определить можно не только принадлежность к студенческой братии, но и к выбранной специальности. «Студенты разных факультетов отличаются друг от друга, – говорит Евгения Зайцева. – Если это математики, то это вдумчивые, тихие молодые люди, если журналист, то, как правило, общительный, открытый человек. Экономисты выглядят соответственно по-деловому». С ней согласен Олег Радченко: «По внешнему виду учащихся можно отличить. Раньше обязательным атрибутом «бедного студента» была худоба. Сейчас основными признаками являются плохая осанка, потому что приходится носить тяжелые учебники, и плохое зрение, потому что молодежь много времени проводит за компьютером. Так что если вы столкнетесь с сутулым молодым человеком в очках, то с большой долей вероятности это и есть студент».
В целом руководители вузов отмечают, что погоня за богатством мешает студентам сосредоточиться на учебе. «За счет того, что общество поменялось в целом, изменились и жизненные ценности среди молодежи, – рассказал Александр Ефремов, первый проректор РУДН. – Раньше студент всегда был обеспечен работой, а сегодня об этом надо заботиться самим молодым людям. Это убивает романтику».
2006