Обзор российской образовательной прессы

«56 тысяч первокурсников вылетели из вузов после первой сессии» – статья с таким заголовком опубликована в газете «Комсомольская Правда» от 28 февраля. Каждый пятый первокурсник, поступивший на бюджетные места очных отделений вузов, не смог сдать первые экзамены. Теперь эти юноши и девушки будут отчислены или перейдут на коммерческие отделения.

«Когда после первой сессии выбывает десятая часть курса – это нормально, – считает проректор Высшей школы экономики Григорий Канторович. – Кто-то понял, что ошибся с выбором специальности или вуза, другие просто не смогли учиться в университете – все-таки к студентам предъявляются иные требования, чем к школьникам. Ну а потом в вузы этим летом набрали очень много слабых абитуриентов, которые просто не могли учиться в высшей школе». В последние годы количество выпускников школ почти равно количеству мест, приготовленных вузами для первокурсников. То есть любой желающий, если он не заядлый двоечник, может получить студенческий билет. Теперь вузы пытаются избавиться от балласта. Или хотя бы подзаработать на неучах, выжав на коммерческие отделения.

А в этом году студентов в России оказалось даже больше, чем государством было выделено мест. Перевыполнение плана, конечно, не стахановское – всего-то на 169 мест. Как так могло получиться? В Минобрнауки считают, что помог целевой набор. Власти регионов неожиданно выделили больше денег для обучения «своих» специалистов, и это позволило зачислить на первый курс дополнительных студентов. Больше всего вузы перебрали гуманитариев и экономистов. Здесь же был самый высокий конкурс. По специальности «экономика и управление» на один студенческий билет претендовали аж 29 абитуриентов. В «гуманитарных науках» поступить удалось только 1 из 15 претендентов. Много было желающих учиться по специальности «информационная безопасность» – 11 человек на место и «здравоохранение» – 10 человек на место.

Правда, прошлым летом каждый поступающий мог подать документы в пять вузов на пятнадцать направлений подготовки, поэтому на самом деле конкуренция была не такой жесткой. А вот технические вузы столкнулись с другой проблемой: абитуриентов оказалось меньше, чем нужно. Самыми непопулярными специальностями оказались «воспроизводство и переработка лесных ресурсов» (конкурс пять человек на место), «металлургия, машиностроение и материалообработка» и «сельское и рыболовное хозяйство» (по четыре человека на место). Сюда брали всех, кого только смогли зачислить. Даже троечников со средним результатом по ЕГЭ от 46 баллов.

Московские школы: неравенство и недоступность

 

Состояние и перспективы столичного образования исследовала рабочая группа под руководством ректора Высшей школы экономики (НИУ) Ярослава Кузьминова. Основные выводы: Москва – город неравных и неиспользованных возможностей, культурное расслоение московских семей все заметнее, хорошую школу для ребенка нельзя выбирать по внешним признакам. И главное – Москва не предоставляет школьникам равного доступа к качественному образованию. Подробности – в статье «Город школьных контрастов», опубликованной в «Независимой газете» от 1 марта.

 

Если сравнить совокупное годовое финансирование московского образования с зарубежными странами, то Москва находится на втором месте после Австрии, при этом опережает Португалию, Чехию, Финляндию и Ирландию. Но при всем этом жители столицы предъявляют гораздо большие запросы и высказывают значительно большую неудовлетворенность качеством образования, чем население других регионов страны. Один из главных тезисов исследователей звучит так: «Москва – город неравных возможностей». Это означает, что качественные школы распределены по территории города неравномерно, и скопление в одном районе города снижает их доступность для школьников из других районов. Неснятые транспортные проблемы мегаполиса вынуждают родителей искать для своих детей школу так называемой шаговой доступности. Но и среди школ одного района разница в качестве образования порой слишком заметна.

 

Авторы доклада считают, что возможности выбора качественных образовательных услуг ограничены еще и уровнем доходов родителей. Реальный выбор школы фактически возможен для того ребенка, доходы родителей которого превышают 20 тыс. руб. При этом, напоминают исследователи, Москва – регион-лидер по объему расходов на образование. Из бюджета города на эти возвышенные цели направляется около 15% средств (по данным 2009 года, это 180,4 млрд руб.).

 

Как считают исследователи, огромная разница в качестве образования характерна не только для школ, но и для вузов. В столице работает 264 вуза, из них 109 – государственные. В московских университетах, институтах, академиях учатся более миллиона студентов, из них более 800 тыс. – на очных отделениях. Казалось бы, это огромный ресурс. Но московское высшее образование слабо связано с экономикой города. Все упирается в карьерные ориентации молодежи. Москва на 5-7% превышает и без того очень высокий уровень предпочтений выпускников школ РФ в отношении именно высшего образования. В ситуации, когда две трети московских вузов не дают достаточных профессиональных знаний, московские школьники в массовом порядке желают учиться только в вузах. И не видят себя на рабочих специальностях. Поле же предпочтительного для них трудоустройства c каждым годом только сужается. Если пять лет назад выпускники многих вузов еще могли стать «офисным планктоном», то сейчас они не идут дальше менеджеров торгового зала. Такова мгновенная картинка школьного и вузовского образования Москвы.

 

 

На заседании Совета по взаимодействию с религиозными объединениями при президенте России было решено продлить курс «Основы религиозных культур и светской этики». Теперь изучать историю религий дети будут на протяжении двух полугодий, это, по мнению РПЦ, поспособствует «укреплению межнационального и межрелигиозного мира в обществе». Эксперты инициативу преподавания школьникам данного предмета поддерживают, но выражают свои опасения в связи с той ролью, которую играет в этом вопросе Русская православная церковь. О проблеме – заметка «Школы примут на веру», опубликованная в газете «Новые Известия» от 3 марта.

 

В Минобрнауки пояснили, что количество часов, отведенных на «Основы религиозных культур и светской этики», не увеличится. Раньше на них выделялось два часа в неделю, но по желанию регионов, в которых введен данный предмет, им предоставлена возможность по-другому распределить нагрузку на школьников. В зависимости от решения региона курс теперь может длиться не полгода, а год, но занятия будут проходить только раз в неделю. В Московской области наибольшее количество школ, участвующих в эксперименте, находится в Ногинске. «В нашей школе курс преподается во всех классах, – рассказала директор ногинской школы №17 Валентина Короткова. – Для всех есть учебники, а программу писал местный священник отец Виктор. За время эксперимента был только один случай, когда родители попросили освободить своего ребенка от посещения данного предмета».

 

Своим взглядом на эксперимент поделился президент Всероссийского фонда образования Сергей Комков: «Я был одним из научных рецензентов учебников, по которым дети сейчас изучают основы религии, и, конечно, поддерживаю внедрение подобных предметов. Но есть здесь и свои нюансы. Преподавать, например, нужно основы как минимум четырех религий, а не только христианской. Не очень рационально и то, что предмет дают в младших классах: ребенок в таком возрасте не может адекватно воспринимать подобную информацию». Также г-н Комков выразил сожаление по поводу жесткой позиции Русской православной церкви по этому вопросу: «Религиозные взгляды не должны навязываться никем. РПЦ слишком резко выражает свою позицию, чем вызывает недовольство как ученых, которые раньше поддерживали этот проект, так и граждан, чьи дети ходят в школу».

 

 

Новые образовательные стандарты нужны хотя бы потому, что большинство молодых людей хотят самостоятельно выбирать предметы в старших классах. В этом разработчики нашумевшего законопроекта убеждали участников экспертного совещания в Совете Федерации. Убедить, похоже, не удалось. Рассказывает газета «Известия» от 4 марта в статье «Сенаторы взялись за школьные стандарты».

 

Заседание проходило при комитете СФ по образованию и науке, а среди его участников оказались как члены обеих палат парламента, так и представители Российской академии образования, научных и образовательных учреждений. Отстаивать же не на шутку взволновавшие общественность новые школьные стандарты пришлось главному разработчику проекта, генеральному директору издательства «Просвещение» Александру Кондакову. «Вы поймите, что это только проект, – защищался Кондаков. – Правила начнут внедряться только в 2013 году. Пока же мы имеем возможность их обсуждать, корректировать. Никто не собирается прямо сейчас все начать реализовывать». Однако присутствующих предложение оппонента подискутировать не взволновало. На протяжении более часа эксперты «работали в одну сторону», критикуя документ буквально со всех сторон.

 

«Я никак не могу понять, кто конкретно определял, какие предметы являются базовыми, какие профильными, а какие факультативными, – говорил член комитета СФ по образованию и науке Валерий Сударенков. – Странно, но до сих пор нет ответа на этот вопрос». «Если посмотреть, в какие деньги выливаются новые образовательные правила, то становится понятно, что регионам это просто не под силу, – обращал внимание на экономическую составляющую первый зампред комиссии СФ по вопросам развития институтов гражданского общества Александр Починок. – Ведь при выборе предметов ученики разбиваются на большое количество мини-групп. Соответственно, скорее всего, в маленьких городах ребята «добровольно» будут изучать вполне конкретные дисциплины. Все вместе. Потому что там просто нет средств для выбора». «Обратите внимание на социальный статус учителя, – заявлял представитель заксобрания Томской области Игорь Чернышев. – В нашем городе средняя зарплата у промышленников составляет 22 тысячи рублей. У учителей эта цифра колеблется в районе 14 тысяч. Вот о чем я бы советовал подумать в первую очередь».

 

Кондаков обещал подумать. Но при этом добавил: «Соответствующие изменения уже вносятся. Мы ведь ориентируемся на нашего заказчика, то есть на общество. А опросы показывают, что 73% молодых людей хотят сами выбирать предметы. Применительно к дополнительным расходам на реализацию я бы советовал не забывать о том, что очень часто в старших классах родители платят репетиторам именно для того, чтобы их ребенок был готов сдать профильные предметы. Значит, смысл в добровольном выборе действительно есть».

 

 

России хватит сотни университетов, считает президент ГУ-ВШЭ Александр Шохин. Об этом – интервью в «Российской газете» от 1 марта под заголовком «Академик заступит на вахту».

 

Российская газета: Александр Николаевич, у вузов есть право стать автономными, но никто, кроме федеральных университетов и ВШЭ, им не воспользовался. Почему?

Александр Шохин: Автономия выгодна тем вузам, которые готовят специалистов, востребованных рынком. Не спешат с переменами те, у кого есть большие имущественно-земельные комплексы. Ведь если есть земля, можно начать какой-либо инвестиционный проект, чем и пользовались многие вузы, получая свою прибыль. Но у новых вузов, в том числе и у Вышки, такой возможности не было, поэтому мы вынуждены активнее других искать пути изменения статуса и бюджетно-сметного финансирования.

 

РГ: Оно у вас уменьшилось?

Шохин: Нет. Перемена статуса не влечет за собой изменения финансирования. Подготовка специалистов на бюджетных местах и финансирование науки – это обязанность государства. И пока государство выделяет средства, мы будем доказывать, что наш уровень соответствует самым высоким стандартам. Но если мы хотим быть конкурентоспособным вузом, нам нужны преподаватели с мирового рынка кадров. Пригласить – значит обеспечить им достойную зарплату и комфортные условия жизни, предоставить возможность вести исследования, которые могут оплачиваться дополнительно. Российское правительство планирует отправлять чиновников на два года учиться за рубеж для получения степени МВА, а профессоров надо отправлять на работу за границу еще чаще. И не на две-три недели, а, например, раз в пять лет на полгода. Для всего этого нужны средства гораздо большие, чем те, что мы получаем из бюджета. И особые фонды, откуда эти деньги можно взять. Условно говоря, мы ведь не можем вписать иностранного профессора в штатную сетку или потратить бюджетные деньги на полугодовую командировку.

 

РГ: Что делать с теми вузами, которые не вписались в рынок?

Шохин: Закрыть сразу нельзя, потому что в них учатся студенты. Если признано, что вуз готовит невостребованных специалистов, надо сокращать прием. Так сложилось, что в последние годы в России очень вырос престиж высшего образования, независимо от того, поможет диплом устроиться в жизни или нет. Я не вижу в этом ничего плохого. Люди должны иметь возможность стать экономистами, юристами или культурологами, отдавая себе отчет, что это их личный интерес. И за такую учебу надо платить. Другое дело, что у нас катастрофически тяжелая ситуация с рынком труда. Нельзя точно сказать, кто будет нужен стране даже в ближайшие пять-десять лет.

 

РГ: А как успеть за потребностями рынка?

Шохин: Постоянно формировать профессиональные стандарты и на их основе разрабатывать образовательные. Причем с учетом мнения работодателей. Должна быть возможность корректировать программы во время обучения, а все выпускники должны сдавать экзамены на соответствие требованиям профстандарта. Как это сейчас происходит, к примеру, у юристов. Хочешь выступать в суде и вести адвокатскую практику – сдай экзамен на членство в коллегии адвокатов. Это и есть проверка профессионального сообщества. Мы в РСПП уже разработали несколько десятков профстандартов, и у нас есть соглашение с Минобрнауки о том, что они будут использоваться. Но это должно быть не наше требование, а запрос государства.

 

РГ: Может, тогда стоит в принципе поменять подход к подготовке кадров, уходить от специализации и давать более широкую базовую подготовку?

Шохин: Надо сокращать сроки обучения. Прежде всего – на уровне начального и среднего профобразования. Чтобы получить в России специальность сварщика, придется учиться три года. Хотя по всем международным критериям квалифицированного сварщика можно подготовить за полгода-год. Но у нас-то ему в колледже еще надо изучать все школьные предметы, ведь обязательное среднее образование никто не отменял. А почему бы не вспомнить хороший опыт вечерних школ? Допустим, человеку нужна работа и заработок. Пусть он получает профессию и имеет возможность учиться. В том числе – дистанционно. Но не в училищах, а в специальных центрах. При этом важно сохранить и начальный, и средний уровень образования. 

 

РГ: Как, по-вашему, у вечернего обучения есть перспективы?

Шохин: Я бы говорил о заочно-вечернем. В России демографический кризис, идет резкое сокращение учеников и студентов, и неэффективно держать огромный штат преподавателей при полупустых классах. Значит, нужны новые технологии обучения и какие-то другие формы, не каждодневные. Мне вообще кажется, что мы стоим перед выбором других моделей образования. Не надо заставлять всех каждый день ходить в классы. Пусть будет, например, и вахтовый метод, когда ученики или студенты два месяца подряд будут решать задачки с самыми лучшими педагогами, а потом заниматься самостоятельно дистанционно. Такой метод, кстати, позволит привлекать самые лучшие кадры.

 

РГ: А кто должен платить за профессиональное образование?

Шохин: И государство, и бизнес. Если предложить ощутимое стимулирование частного сектора в виде льгот, желающих вкладывать средства в подготовку кадров будет много. Сейчас это невыгодно, потому что затраты только на свой персонал учитываются при налогообложении. Только крупные компании имеют образовательные центры. Обычно это корпоративные университеты, «базовые» ПТУ, техникумы, которые и занимаются переподготовкой специалистов с высшим образованием. Но я неоднозначно отношусь к тому, что под крышей обычных вузов сейчас собираются все уровни образования. Студентов и рабочих можно знакомить с производственным процессом на одной технической базе, но дело в том, что у многих отраслевых вузов она безнадежно устаревшая. А вот еще одна деталь: недавно на комиссии по административной реформе рассматривался вопрос о присоединении к Мичуринскому аграрному университету двух колледжей пищевой промышленности и педагогического института! И что ему, скажите, делать в аграрном вузе?

 

РГ: Но есть ведь и удачные примеры в сильных вузах – МИФИ, МАИ. Что, по-вашему, отличает хороший вуз от плохого?

Шохин: Высокая доля научных исследований и цитируемость профессоров, в том числе и в российских изданиях; востребованность выпускников и уровень зарплаты выше среднего; высокий средний балл на ЕГЭ при поступлении и комплексность программ. Например, для того, чтобы в экономическом вузе была сильная кафедра математики, нужны не только преподаватели, но и студенты, аспиранты, которые занимались бы на этой кафедре. Получается, что сильному вузу надо иметь не только кафедру, но и факультет. Только формируется научный коллектив, способный вести исследования. Сильная математика позволит обеспечить высокий уровень подготовки и на других факультетах. Из вуза будут выходить специалисты с продвинутыми знаниями в смежных областях.

 

РГ: Сколько вузов нужно России?

Шохин: Достаточно сотни университетов. Остальные вузы могли бы предлагать программы прикладного бакалавриата или стать общественными университетами с разными программами для людей разного уровня образования и возраста.

 

 

Проект федерального закона «Об образовании в Российской Федерации» был обсужден на заседании президиума Совета законодателей, прошедшем под председательством главы Совета Федерации Сергея Миронова. «Школу не следует рассматривать с позиции рыночных отношений» – заметка, опубликованная в «Парламентской газете» от 4 марта.

 

Необходимость принятия нового документа взамен действующего закона «Об образовании» от 10 июля 1992 года никто не отрицает. Такой проект был подготовлен. Концепция законопроекта стала предметом обсуждения не только на парламентских слушаниях в обеих палатах Федерального Собрания, но и в сети Интернет. Выступивший на заседании статс-секретарь – заместитель министра образования и науки Игорь Реморенко проинформировал, что именно после парламентских слушаний появилась новая версия законопроекта, которую и вынесли на широкое общественное обсуждение. В результате на проект закона поступило 11 тысяч откликов.

 

Судя по изложенной представителем Минобрнауки позиции, ведомство вполне удовлетворено своим детищем и готово внести его на рассмотрение в Государственную Думу. Другое мнение высказали члены президиума Совета законодателей. Сергей Миронов заявил, что в ходе обсуждения проекта закона не удалось достигнуть согласия и речь уже надо вести не об отдельных деталях, а о самой концепции документа. По мнению председателя Совета Федерации, «рассматривать образование с точки зрения рынка опасно». А в законопроекте государственные гарантии бесплатного образования ограничены рамками новых образовательных стандартов. Это недопустимо, особенно в условиях, когда расслоение общества и без того достигло опасных масштабов. Предлагаемая в законопроекте система образования, считает глава палаты, будет давать стране недоучек и малокультурных людей. Кто же в этом случае станет осуществлять модернизацию? «Образовательные революции нам не нужны», – сказал Сергей Миронов.

 

Регионы встревожены таким законопроектом, заявил на заседании председатель Комитета Совета Федерации по образованию и науке Юрий Солонин. Необходимо заложить в документ концепцию, которая бы в полной мере соответствовала принципам социального государства. Эту позицию поддержали члены президиума – руководители законодательных собраний регионов. Обобщая их выступления по законопроекту, можно сделать такие выводы: цели и задачи в предлагаемом документе размыты, а результаты в случае его принятия в таком виде сомнительны; недостаточно уделено внимания сельским малокомплектным школам; новый закон об образовании, прежде чем вступить в силу в масштабах всей страны, должен пройти предварительную апробацию в отдельных регионах. В итоге в решение президиума Совета законодателей внесено предложение о необходимости продолжить всенародное обсуждение законопроекта об образовании.