Крушение образовательной реформы Минобрнауки, с которой образовательное сообщество боролось последние два года, состоялось, считает газета «Московские Новости» от 31 марта. Произошло это 24 марта, на заседании Госсовета РФ.
Министр Андрей Фурсенко, по существу, оказался двойным заложником - своей некомпетентности в сфере образования и окружавших его "педагогических террористов". Взгляды этих людей представляли собой гремучую смесь рыночного фундаментализма и образовательного экстремизма. В основе образовательной реформы Фурсенко лежало пять главных позиций. Первая - отказ государства от экономических обязательств перед гражданами в сфере образования. Вторая - введение платности общего среднего образования, что противоречит не только Конституции РФ, но и всей мировой практике. Третья - коммерциализация образования, тотальное превращение образовательных учреждений в ГАНО (Государственные автономные некоммерческие организации). Иными словами, насильственная смена форм собственности. Четвертая - обвальный переход ПТУ и ССУЗов с федерального на региональный уровень, без передачи положенных им финансовых средств и каких-либо нормативно-правовых гарантий их сохранения.
И наконец: общее среднее образование (материк образовательной системы) Минобрнауки вообще не интересовало. В "конструкторских моделях" министерства школа выступала как поставщик "сырья" для профессиональной подготовки. Вот вкратце суть образовательной реформы, вызвавшей трехмиллионный протест работников образования в обращении к президенту страны. На заседании Госсовета РФ рабочая группа во главе с президентом Республики Карелия Сергеем Катанандовым предложила принципиально иные подходы к реформированию образования, которые были одобрены и президентом, и всеми главами субъектов РФ.
Главный стратегический ориентир Совет выразил однозначно: "Равенство доступа к образованию. Качественное образование для всех". Президент заявил, что средняя школа должна оставаться бесплатной. Решающее условие реализации задачи - разработка комплекса мер. В их числе - и создание системы адресной социальной помощи детям, нуждающимся в поддержке государства. "Социальный вектор" предусматривает меры по восстановлению школьного питания, здравоохранения, физического воспитания.
Другая важная задача - формирование системы дошкольного воспитания. За 15 лет эта система уменьшилась почти в два раза. Она стала первой жертвой "прихватизации" и сегодня не удовлетворяет спроса населения на дошкольные учреждения. Остроты проблемы в упор не видело Минобрнауки: в представленном на Госсовет материале министерства "Состояние российского образования" дошкольное образование отсутствовало. Президент потребовал вынести этот вопрос на особое заседание Госсовета. В числе приоритетных задач - создание системы всеобщего непрерывного профессионального образования. Сегодня учреждения профобразования выпускают в 5 с лишним раз меньше рабочих, чем нужно народному хозяйству. Госсовет принял комплекс мер по интеграции начального и среднего профобразования, созданию многопрофильных учебных заведений, которые тесно взаимодействуют с производством, дают возможность обучаться одновременно нескольким профессиям.
Пожалуй, наименьшие расхождения между министерством и экспертами, готовившими доклад на Госсовете, касаются высшей школы. Хотя и здесь тот самый "антисоциальный вектор" Минобразования был выровнен. Как известно, предполагалось сделать последний этап системы высшего образования - магистратуру - платным. В решениях Госсовета прописано, что и эта "ступенька" будет бесплатной для студентов, успешно сдавших экзамены. Остальные смогут воспользоваться кредитами или субсидиями, система которых должна быть приемлемой для учащихся.
На Госсовете впервые была дана жесткая критическая оценка качества высшего образования. Руководство страны намерено предпринять серьезные меры по реорганизации вузов. Их началом станет проведение в 2006 - 2007 гг. переаккредитации всех высших учебных заведений и их филиалов, а также их образовательных программ. Будет предложена новая типология вузов, и порой придется резать по-живому. Сегодня две третьих учебных заведений, именуемых университетами, недотягивают до этого уровня.
И еще о двух важных мерах, предложенных Госсоветом. Первое - это коренная модернизация педагогического образования. Исторически сложилось так, что педагогические институты выпускали из своих стен специалистов широкого социально-гуманитарного профиля. Это привело к процветанию конъюнктурных специальностей, к ослаблению собственно педагогического образования и, главное, к увеличению числа выпускников, не идущих на работу в школу (70 - 80%). Реформа педагогического образования должна опережать реформу школы. Однако она, по существу, не состоялась. В Минобрнауке никто этим не занимается. А в Российской академии образования нет даже лаборатории педобразования, но зато есть мощные лобби ректоров педвузов, уже 15 лет тормозящих их перестройку.
Важное решение касается и государственно-общественных форм управления, которые были введены еще Законом РФ "Об образовании" 1992 г. и тоже "замораживались" чиновниками разных уровней, привыкшими видеть в общественном содействии лишь дополнительный источник обогащения. Здесь предлагается обязательное участие общества в выработке образовательной политики, введение обязательной ежегодной публикации финансовых отчетов органов управления образованием и образовательных учреждений, создание попечительских советов.
К сожалению, не были приняты предложения рабочей группы Госсовета по обеспечению федерального минимума обеспеченности педагогов и нормативов финансирования на одного учащегося. Все это "сброшено" на плечи регионов. Однако известно, что уровень социально-экономического развития разных регионов резко отличается. И без серьезной федеральной поддержки говорить о равенстве доступа граждан к качественному образованию нельзя. Так что этот вопрос остался самым уязвимым местом.
Итак, итог: два года ушли на борьбу, превратившую модернизацию образования в сломанный проект. В итоге руководство страны было вынуждено вмешаться в ситуацию. Госсовету потребовался месяц для того, чтобы разработать стратегию развития образования. Реально ли сегодня ее осуществление? Нет - потому что на федеральном уровне отсутствуют компетентные силы, способные реализовать предложенное Госсоветом. Да - потому что регионы давно уже стали ведущей силой развития образования. Они реально заинтересованы в этом развитии, в отличие от чиновников министерства, которые интересуются преимущественно собственным благополучием. В регионах стала давно очевидной истина: мы живем так - как учимся, и учимся так - как хотим жить.
*******************************
Господство командного стиля в образовании до сих пор нерушимо, считает «Независимая газета» от 7 апреля. «Годовые направления развития школы» и по сей день «диктуются» из управлений образования, а для того чтобы администрация школы имела возможность выстраивать работу своего образовательного учреждения по своему усмотрению (правильнее сказать – по запросам учащихся и их родителей), ей нужно предоставить огромное количество неоспоримых доказательств в необходимости выбранного направления. Подтверждение готовности школы к изменению образовательной деятельности – обязательное условие, чтобы чиновники от образования позволили развиваться новым образовательным технологиям.
Педагогами-теоретиками, философами и психологами пишутся огромные трактаты об изменении философии образования и трансформации образовательной среды. Для кого предназначены эти трактаты? Коллективы школ, как правило, и рады бы внедрять все новшества, но, не получая ни материально-финансовой поддержки, ни моральной помощи, не имеют возможности этим заниматься. А управления и департаменты все требуют и требуют: наполняемость классов, интегрирование базовых учебных предметов с информационными технологиями и проч. и проч.
Учителя согласны, что все это нужно и важно, но не на пустом месте. Как можно что-то внедрять, не обеспечив материальную базу школ?! Элементарный ремонт туалетов и буфетов, падающие плафоны в рекреациях, сантехника, работающая на 50%, аудио- и видеотехника 70-х... Все, что есть в современной школе хорошего, приобретено на спонсорские средства родительских комитетов или попечительских советов. Существуют и нынче «ненормальные» фанатики своего дела, администраторы и просто педагоги, бесплатно выполняющие необходимую в школе работу или вкладывающие свои сбережения в ремонт и благоустройство родной школы, привлекающие к данной деятельности своих родственников, которые по выходным врезают замки в кабинетах, шпаклюют и красят стены, вставляют выбитые стекла, делают стенды, ремонтируют мебель и т.д. Выделенной ставки «рабочего по зданию» просто не хватает на то, чтобы привести в порядок ветхие, десятилетиями не ремонтируемые учебные корпуса.
Да, есть и другие школы, лицеи, гимназии, построенные и оборудованные недавно, находящиеся под крылом нашего многоуважаемого мэра, финансово могущественной организации или еще какого-либо заинтересованного и богатого человека. Но на все школы добрых дядей не хватает. Они ждут финансирования и реальной помощи от государства, так как являются его безраздельной собственностью. Обучение в элитных общеобразовательных заведениях рекламируется и поддерживается тем же управлением образования, а рядом в микрорайоне стоят полуразрушенные понурые здания послевоенной постройки, ждущие своего часа «икс». В них работают замечательные, исключительной души люди, учатся прекрасные дети. Но в современном обществе – они просто «мясо» на рынке образовательных услуг.
*****************************************
В какую школу отдать ребенка? На этот вопрос «Российской газете» от 7 апреля отвечает президент Российской академии образования Николай Никандров.
«В идеале малыша нужно провести через систему педагогических, медицинских и психологических тестов. Тесты помогут определить: в этом году ему идти в школу или немножко подождать. Ведь пока еще жестко не определено: в шесть лет начинать обучение или в семь. И слава богу. Потому что в этом возрасте год - очень много. Ребенку раньше, чем в шесть с половиной лет, выдержать строго школьное обучение очень трудно. Мы, конечно, можем вспомнить, что в Англии, к примеру, дети обучаются с пяти лет. Но это ведь не совсем школьное обучение. А кроме того, есть ведь вещи, которые воспитываются не годами, а десятилетиями и столетиями. Спросите у них совета, как сделать хороший теннисный корт. Они вам ответят: "Регулярно подстригать траву в течение ста лет". Вы знаете, что в школах Англии дети зимой и осенью обучаются при температуре воздуха 13-14 градусов? При этом все в футболочках с короткими рукавами. И чувствуют себя нормально. Потому что в таких условиях обучались их мамы и папы, бабушки, дедушки и прапрапра. Учителя привыкли работать в таких условиях. Так что мы не можем автоматически перенимать чужой уклад, в частности и ранний срок обучения. Нужно протестировать конкретного мальчика или девочку и потом уже решить, в каком возрасте и в какую школу лучше идти именно этому ребенку. Не всем по силам, как я уже говорил, начинать учебу с шести лет. Но и не всем по силам учиться в гимназиях и лицеях. Сегодня мы уже знаем: здоровье детей, обучающихся в гимназиях и лицеях, хуже, чем здоровье их сверстников, обучающихся в обычных школах. Это связано с повышенной нагрузкой. Надо смотреть, готов ли ваш ребенок к такой нагрузке».
«Академик РАМН Владимир Базарный одну из главных причин ухудшения здоровья и способностей детей за годы обучения в школе видит в нарушении доказанного еще сто лет назад академиком Павловым принципа: мозг легко усваивает только информацию, подтвержденную собственным чувственным опытом. Павлов научно доказал эту зависимость. Но о необходимости чувственного подтверждения писалось еще задолго до него. И этому принципу следовали. Я хорошо помню, как сам еще школьником в школьной физической лаборатории открывал вслед за великими физиками некоторые законы. Но сегодня, к сожалению, в школах с лабораториями очень неважно - дело в деньгах. Однако речь, конечно, не только о лабораториях. В нашей школе теоретический, академический аспект преобладает изначально. Сейчас, кстати, решается вопрос о том, чтобы физику преподавали с большим количеством практических работ и экспериментов. Но при этом не хотелось бы снизить и теоретический уровень».
«Разделяю ли я опасения академика Базарного и его последователей насчет последствий совместного обучения мальчиков и девочек? Могу сказать, что точных, научно подтвержденных данных о вреде совместного обучения мальчиков и девочек у меня нет. Равно как и подтверждения вреда шариковой ручки. (Он ведь тоже на этом настаивает.). Есть у нее, конечно, свои минусы, однако есть и свои плюсы. Но самое главное: если мы сейчас вернемся к каллиграфии, мы очень замедлим обучение. Тем более что в обозримом будущем эта проблема перестанет быть актуальной. Ведь недалеко то время, когда писать за человека будет компьютер - под его диктовку и без ошибок. Это есть уже сейчас. Первые и очень доступные программы распознавания голоса появились еще в начале 90-х. И это обязательно придет в школу. Вспомните, как кардинально и стремительно поменяли нашу жизнь компьютер и мобильный телефон».
«А пока даже нормальной мебели в школах нет. Хотя немаловажно, за какие столы или парты сядут наши дети... Конечно, если сидеть, то лучше сидеть за партой. Но еще лучше во время занятий периодически менять позу. Посидел, постоял, сел по-другому, встал, походил. Я для себя практически открыл это давно. Сегодня все уже поняли, что требовать от учеников неподвижного сидения бесполезно. Другое дело, что менять позы, не спровоцировав в классе некоторого хаоса, трудно. Ведь классы нынче большие».
******************************
Есть всего две профессии на свете, чьи представители должны пользоваться непререкаемым авторитетом, — учителя и врачи. Если не верят учителю, то не будет веры никогда и никому. Если не верят медику, нет надежды на то, что жизнь будет продолжаться, во всяком случае, в отмеренный Богом срок. Вот только вера в этих всемогущих людей в последние годы становится все слабее у большинства людей, и эта тенденция весьма опасна, поскольку грозит возвращением к первобытному строю в отношениях между людьми, только на новом, современном уровне, считает «Учительская газета» от 4 апреля.
В московской школе вот уже год продолжается конфликт. Учителя во главе с директором в буквальном смысле слова выживают десятиклассника, с которым в силу неумения, педагогической и психологической неграмотности не могут установить необходимый контакт. Беседа с педагогами была долгой и непростой: своих ошибок или просчетов они не признавали, им было трудно встать на место мальчика или семьи, а потому никаких надежд на то, что конфликт закончится миром, не оставалось. Очередная патовая ситуация, каких сегодня возникает в школе немало и которые заканчиваются чаще всего уходом из школы ребенка.
Еще ни разу не встречалось случая, когда был бы расформирован педагогический коллектив, показавший свою несостоятельность в работе с учениками. Ведь мы привычно повторяем: учитель всегда прав, и не можем говорить по-другому именно потому, что профессия педагога такова: нет его правоты, нет авторитета — вся система обучения и воспитания рушится в тартарары. Вот только все чаще сегодня возникает сомнение в правоте учителя, государство апеллирует к обществу с предложением оценивать работу системы образования, и это обстоятельство грозит школе катастрофическими последствиями. Но, как выясняется, учителя этого до конца не осознают.
Школа всегда была островом, где дети попадали всецело в руки своего педагога, который властвовал над их душами, как мог, как хотел, как умел. Система не предполагала долгих размышлений, она была построена отчасти на авторитарном управлении, отчасти на запугивании: исключим из октябрят, из пионеров, из комсомола, вызовем родителей, сообщим им на работу, отправим из школы, поставим на учет в детскую комнату милиции... Дети боялись наказаний, родители не хотели неприятностей, милиция мирно исправляла педагогические промахи контролем и надзором над нарушителями. Было бы несправедливо сказать, что учителя всецело использовали только авторитаризм: когда им ничто не мешало, когда было создано определенное поле без видимых противников, они могли проявлять себя в отношениях с детьми и родителями с лучшей стороны. Редкие конфликты, выходящие за стены школы, тут же гасились и общей картины уважения к учителю в обществе не нарушали.
Перестройка, демократизация и реформирование школы во многом педагогическую идиллию нарушили, если не разрушили. Комсомол вместе с пионерией, захватив с собой октябрят, школьную территорию покинули, негде стало формировать мнение детских коллективов, которые бы осуждали и по-своему воздействовали на тех, кто не вписывался в систему педагогических требований. Родители сменили места работы, и в частных фирмах, компаниях, акционерных обществах теперь плевать хотели на то, как складываются отношения у работников с их детьми. Неполные семьи, гражданские браки стали в наше время обычным явлением. Своих детей отдают в школы проститутки и бандиты, и с ними школа должна общаться с должной степенью уважения, как с родителями других учеников. Куда должен жаловаться учитель на нерадивого родителя, который не хочет заниматься должным образом воспитанием своего ребенка, к кому взывать, если мораль семьи нынче далека от общепризнанной морали, а общество вообще никаких моральных принципов не соблюдает? Может ли педагог жаловаться на родителей, которые день и ночь трудятся на пяти работах, чтобы свести концы с концами, если и сам берет по 40 часов недельной учебной нагрузки? Учитель сегодня остался один на один со своими учениками, и рассчитывать на чью-то помощь ему не приходится. Он должен призвать на помощь свой опыт, свои знания, умения, чтобы быть успешным, а вот с этим-то сегодня как раз большие проблемы.
Кадровый голод в системе образования велик, но его последствия, по сути дела, мало кто анализирует. Чиновников беспокоит возраст педагогов, дескать, пенсионеры не могут работать качественно. Да, у пенсионеров, возможно, и силы не те, и здоровье не то, что у молодых, но вот конфликтов с детьми у них меньше. Опытные педагоги по большей части за годы работы хорошо изучили психологию детей и умеют с ними находить общий язык по крайней мере на уроках. Хотя нынешние дети сильно отличаются от тех, что были еще лет десять-пятнадцать назад: они смотрят современные телепередачи, боевики, триллеры и порнофильмы, они уже знают, что в рыночные времена нужно быть индивидуалами и эгоистами, что нынче каждый за себя и никто тебе в трудную минуту руку не протянет. С другой стороны, в их душах еще сохранилось чистое отношение к миру и к окружающим, свойственное детям. Они хотят, чтобы их любили, жаждут внимания и ласкового отношения взрослых, честной и самоотверженной дружбы сверстников, не случайно сегодня в молодежной среде возник острый интерес к ретрокинематографу и задушевной музыке советских времен. Педагоги-пенсионеры апеллируют к детской душе и добиваются контакта, который позволяет им обеспечивать успех в преподавании. Парадоксально, но они, дорожащие своей работой, легче, чем их молодые коллеги, отказываются от былых авторитарных методов, они еще помнят, что такое педагогика сотрудничества.
Им на смену приходят другие. Например, такие, которые не смогли устроиться в других сферах, а потому сугубо равнодушны как к своей работе, так и к детям. У этих педагогов холодные души, и именно они унижают детей ежечасно, ежедневно, используя для этого самые разные методы. Некоторые учителя рассуждают так: работа их обществу не нужна, поскольку оплачивается бог весть как, а потому стараться незачем. Эти педагоги работают в рамках предъявляемых требований, но тихо завидуют тем, кто устроился лучше, уйдя из школы.
Есть и такие, кто ожесточился настолько, что уже не в силах сдерживаться, и обрушивает свое негодование на детей. Это агрессивная часть педагогической общественности, из ее среды появляются те учителя, что заставляют непослушных вылизывать языками запачканный пол, затыкают неслухам рты грязными носками, швыряют в них предметы, бьют, не пускают в школу, уличают в несовершенных проступках. Работают в школе и так называемые несчастные педагоги, которые приобрели серьезные профессиональные заболевания, но остаются в школе, поскольку у администрации нет законных оснований отправить их на заслуженный отдых...
Каков же выход из этой трудной ситуации? Учителя чаще всего видят его в принятии поправок к действующему Закону «Об образовании», которые бы предусматривали защиту чести и достоинства педагога, повышение ответственности родителей за результаты обучения и воспитания детей. Ведь ни для кого не секрет, что педагоги частенько попадают в ситуацию, когда не могут ответить на грубость, оскорбления и хамство, защитить себя от шантажа и угроз родителей, а порой и учеников. Вот только помогут ли поправки к Закону «Об образовании»? Да и как будут учителя защищаться? Вступать в судебные процессы? Собирать свидетельские показания окружающих, в том числе и учеников?..
Сегодня свое слово должны сказать сами учителя, педагогические коллективы. Разве учителя не знают, как работают их коллеги в соседних классах, разве не осведомлены они о том, как те строят отношения с учениками? Знают и осведомлены. Почему же в большинстве случаев конфликты педагога и ученика, педагога и семьи заканчиваются банальной защитой мундира, поиском виновных со стороны, а не скрупулезным профессиональным педагогическим анализом происходящего? Ведь понятно, конфликты возникают, как правило, в тех учебных заведениях, где допускаются именно профессиональные просчеты. Ни один закон, ни один чиновник со стороны, никакие СМИ не смогут восстановить престиж учительской профессии и самого учителя. Именно учителя должны восстановить профессиональную мораль. Только после этого можно будет говорить об уважении к педагогу в обществе и в государстве. Сегодня учителя защитить трудно, а может быть, даже невозможно, поскольку он сам ничего не делает для того, чтобы быть защищенным. Прежде всего морально. Об этом нужно задуматься профессиональному сообществу.
2006