Обзор российской образовательной прессы

 

Министерство образования и науки определилось, сколько выпускников школ смогут ближайшей осенью поступить на бюджетные места вузов, колледжей и лицеев – это 926,8 тысячи юношей и девушек. Рассказывает газета «Комсомольская Правда» от 25 января в заметке «438 из тысячи выпускников поступят на бюджетные места в вузах».

 

Учреждения начального профессионального образования примут 102,9 тысячи учеников. Это чуть больше (на 3,1 тысячи человек), чем в прошлом году. Набор средне-специальных учебных заведений сократится на 5,2 тысячи человек и составит 285,1 тысячи новых студентов. Как обычно, больше всего молодых людей поступят в высшие учебные заведения. Этим летом приемные комиссии должны отобрать из абитуриентов 484 тысячи ребят для обучения по программам специалистов и магистров.

При определении числа бюджетных мест, на которые будет открыт набор в учреждениях профессионального образования, специалисты Минобрнауки консультировались с объединениями работодателей, местными и федеральными органами власти о том, какие именно профессионалы нужны будут России через четыре, пять и шесть лет. «Мы не будем никого учить просто так, потребности страны в профессиях меняются, и вслед за ними мы корректируем свои контрольные цифры, – заявил министр образования Андрей Фурсенко. – Пусть по новым стандартам ребята получают качественное и востребованное образование».

 

В результате таких изменений за последние семь лет больше всего вырос набор по укрупненным специальностям «Автоматика и управление» – на 98,6 процента, «Информация и безопасность» – на 63 процента, «Геодезия и землеустройство» – на 56 процентов, «Информатика и вычислительная техника» – на 21,1 процента. При этом было сокращено число бюджетных мест на направлениях «Гуманитарные науки» – на 30,6 процента, «Образование и педагогика» – на 35,7  процента, «Экономика и управление» – на 51,5 процента.

По сравнению с прошлым годом, самые значительные потери понесли эти же направления: гуманитариев теперь наберут на 7,4 тысячи (на 18,9 процента) меньше, чем в 2010 году, число педагогов сократится на 2,4 тысячи человек (на 4,3 процента), экономистов-первокурсников станет на 3,8 тысячи (на 8,3 процента) меньше.
 

 

Смелая инициатива Аркадия Дворковича об отмене студенческих стипендий вызвала в обществе очень серьезную полемику. И хотя помощник президента после этого успел скорректировать свою позицию, дискуссия не пошла на убыль. Она перерастает в фундаментальный спор о дальнейшей судьбе системы образования в России, в центре которого проблема финансирования высшей школы. О проблеме – газета «Новые Известия» от 25 января в статье «Мученики науки».

Предложив изначально отменить стипендии, г-н Дворкович отметил, что при этом необходимо создать условия для занятости учащихся в стенах самих университетов, привлекая частные и государственные компании. Когда помощник президента стал объяснять, что его неправильно поняли, речь пошла о «более прогрессивных формах поддержки студентов». Акцент сместился в сторону того, что стипендии и гранты должны мотивировать учащихся получать знания и навыки работы в таком объеме, в котором это нужно для последующей работы в сложной современной экономике. Неизменной осталась только «возможность получения беспроцентных или низкопроцентных ссуд, кредитов, которые позволят людям учиться, чтобы жить в то время, когда ты учишься». По словам Аркадия Дворковича, сначала необходимо определить, как будет работать такая система финансовой поддержки студентов, а потом «говорить о том, что эти стандартные стипендии можно отменить, заменяя их на другую, более продвинутую, мотивирующую к учебе и работе систему».

Неудивительно, что инициативу г-на Дворковича поддержали представители бизнеса. «На первый взгляд идея выглядит циничной, однако в ней много логики, – сказал член совета московского отделения «ОПОРы России» Алексей Каневский. – Государство, на мой взгляд, не обязано содержать студентов. Все-таки, если человек собрался учиться, он должен сам для себя сформировать программу собственного существования на время учебы. Необходимы поддерживаемые государством программы по трудоустройству студентов. Тогда вопрос со стипендией отпадет сам собой». По мнению г-на Каневского, на сегодняшний день стипендия никак не помогает молодежи выживать, это имитация помощи. А для государства это большая сумма. «Лучше потратить эти деньги на финансирование специальных грантов для талантливой молодежи или на программы по поддержке студенческой занятости», – уверен предприниматель.

Управляющий директор «Деловой России» Николай Остарков полагает, что деньги, которые государство тратит на стипендии, полезнее направить на развитие системы образовательного кредитования. «Логика в этом есть, потому что по идее студент должен находить деньги на свое образование через кредит или еще как-то, – сказал он. – В дальнейшем, поступая на работу, он этот кредит выплачивает. В перспективе это правильное направление. Должны быть образовательные фонды, это поможет людям стать самостоятельнее. В таком случае и сама система становится прозрачнее: человек получает из фонда деньги на то, чтобы учиться, в дальнейшем он строит свою деятельность, оплачивая кредит. А когда стипендия идет из бюджета, это искажает всю ситуацию». Бизнесмен убежден: «Просто жить надеждой, что когда-то будут высокие стипендии, неправильно. Не думаю, что это вообще осуществимо. Так что надо развивать негосударственные фонды и систему негосударственного финансирования обучения». Пока же, по его словам, «ситуация довольно невнятная».

Однако сегодня система образовательных кредитов, мягко говоря, далека от идеала. Она хороша скорее для получения второго высшего, а не для вчерашних школьников, особенно с не очень богатыми родителями. Ставки, которые доходят до15% годовых, для большинства неподъемны. Что касается государства, то оно в этой сфере делает лишь первые шаги. Президент Всероссийского фонда образования Сергей Комков считает, что было бы правильнее скорректировать саму систему выдачи стипендий, а не отказываться от нее вовсе. «Они должны выдаваться в зависимости от уровня и качества знаний, – заявил эксперт. – Для этого нужно, чтобы в каждом вузе существовал определенный финансово-экономический комитет, который решал бы эти вопросы. Сами стипендии надо, конечно, повышать. Они должны быть такими, чтобы это было не просто близко к прожиточному минимуму, а нормальные деньги, на которые человек мог бы существовать». Отменять же их, даже в отдаленном будущем, ни в коем случае нельзя, уверен специалист. «Понимаете, студент пришел в вуз не для того, чтобы зарабатывать себе на жизнь, – объяснил он свою позицию. – Он пришел для того, чтобы стать специалистом. Если мы лишим его стипендии, то совершим большую ошибку. Он перестанет заниматься и превратится в люмпена, который будет бегать в поисках средств к существованию. Из такого студента выйдет в итоге нулевой специалист».

Ректоры: полностью отказаться от стипендий нельзя

 

Продолжает тему стипендий «Российская газета» от 25 января в статье «Студент без тысячи в кармане». Предложение помощника президента Аркадия Дворковича в перспективе отменить стипендии для студентов наделало много шума. Несмотря на мизерный размер стипендии – 1100 рублей, для государства это ощутимые траты, ведь платить ее приходится почти всем «бюджетникам». А ведь есть еще социальные стипендии для малообеспеченных, фонды материального поощрения, которые тоже финансирует госбюджет. Кто из ректоров российских вузов готов отменить стипендию?

 

Ректор СПбГУ Николай Кропачев предлагает не просто брать и отменять стипендии, а совершенствовать систему выплат и поощрений. С ним в целом согласен ректор МГУ Виктор Садовничий, но в то же время он уверен, что полностью отказаться от стипендий нельзя: «Две трети студентов физического факультета практически живут на эти жалкие деньги, покупая чай и, может, что-то немножко зарабатывая», – говорит Виктор Антонович. В МГУ, кстати, стипендия чуть выше, чем в других вузах. «Стипендия – неработающий рудимент, – считает ректор РГГУ Ефим Пивовар. – Я еще понимаю льготы на транспорт. Надо давать студентам зарабатывать, не выходя из вуза». Что, собственно говоря, многие студенты и делают. Пока, к сожалению, не в стенах родных вузов, потому что свободных рабочих мест в университетах и институтах почти нет. А если и есть, то с мизерными ставками. К примеру, лаборант в НИИ федерального подчинения получает 6500 рублей в месяц. На другую должность студент претендовать и не сможет – нет образования. Малые предприятия при вузах, которые по идее могли бы брать на работу студентов, пока не очень активно развиваются. А те, что есть, предпочитают выпускников, а не первокурсников.

 

Есть еще гранты и именные стипендии для студентов, которые выдаются самым активным и талантливым. Возьмем стипендию им. Солженицына, которая выплачивается лучшим студентам-гуманитариям. Ее размер – 1500 рублей в месяц. Немногим больше обычной стипендии. Остается кредитование. Но и тут похвастаться пока нечем. Одна программа госкредитов почти провалилась, другая пока буксует. По условиям в ней принимают участие всего 56 вузов и два банка. Причем кредит дадут только тому студенту, который решит учиться на востребованных экономикой специальностях. И не на жизнь, а на оплату обучения.

 

Пока что ближе всех к отмене стипендий стоит Высшая школа экономики, где в аспирантуре начался необычный эксперимент: Вышка предложила платить аспирантам стипендию в 25 тысяч рублей. С условием, что они будут ходить на все занятия, вести серьезную научную работу в вузе, учить иностранные языки. Еще 15-20 тысяч рублей им накинут как сотрудникам. За три года каждый аспирант обойдется в миллион рублей. Правда, деньги это будут не бюджетные, а заработанные самим вузом. Что под силу далеко не всем. Вот если слабые вузы исчезнут, а сильные еще более укрепятся, плюс к этому разовьется кредитование, можно будет и от стипендии отказаться. А пока это большинству не по карману.

 

 

Становится общим местом суждение о низком качестве российского образования, и инженерного в частности. Так это или не так? На страницах газеты «Московский Комсомолец» преподаватели МАИ и МФТИ рассуждают об учебной дисциплине «физика», которую преподают много лет. Об этом – статья «Нужна ли в России физика инженеру?», опубликованная в номере от 17 января.

 

Сейчас физику на базовом уровне в 10-х, 11-х классах средней школы изучают примерно 90% школьников. Классы с продвинутым, профильным уровнем формируются с большим трудом и существуют, в основном, в больших городах. Базовый уровень – это два урока в неделю. Естественно, за это ограниченное время научить школьника физике невозможно. Например, на решение задач, без которых обучение неэффективно, у учителя просто не хватает времени. Кстати, в недрах Рособрнауки зреет новый проект, в соответствии с которым физика будет изучаться в рамках интегрированного курса естествознания (физика, химия, биология). На все это планируется выделить три урока в неделю. Теперь о ЕГЭ. Контрольно-измерительные материалы по физике (КИМы) – достаточно добротный продукт. Уровень и объем заданий части С примерно соответствует письменному экзамену по физике в среднем техническом вузе лет двадцать назад. В целом заявка на ответственный государственный экзамен по физике сделана серьезная.

 

Рассмотрим итоги ЕГЭ по России. При оценке работ в баллах надо было учесть два обстоятельства: с одной стороны, не испортить статистику и не уронить имидж страны как высокообразованной державы, а с другой стороны, не провалить набор в технические вузы. В этой связи требования к учащимся были предельно минимизированы. Надо честно признать, что те 47,6% школьников, которые в стобалльной системе набрали 34-50 баллов, в привычной пятибалльной системе получили бы двойки. Те же 29,2% школьников, набравшие 51-60 баллов, балансируют между двойкой и тройкой. Ни те, ни другие, а это 80%, физики не знают и к учебе в техническом вузе не подготовлены. Учащихся, набравших более 70 баллов, было всего 5,6%, и вероятнее всего они ушли на физфаки университетов, МФТИ, МИФИ и другие физические специальности.

 

Что касается технических вузов, то брак в наборе 2010 года очевиден – по крайней мере, три четверти студентов-первокурсников поступили в вуз, практически не зная физики. Минобрнауки такая ситуация, по-видимому, не тревожит. Чего стоит его решение альтернативой физики в качестве вступительного экзамена поставить информатику. Так что среди абитуриентов, поступивших в технические вузы, есть такие, кто физику вообще не сдавал. Об их знаниях говорить не приходится. Набор в технические вузы провален, и это в то время, когда делается ставка на модернизацию страны, т.е. науку, промышленность, в первую очередь. Проблема не только в том, что школьники не помнят какие-то формулы или формулировки каких-то законов. Она намного глубже. У школьников не формируется (а это делается в юности) причинно-следственный количественный тип мышления. Физика – основная интеллектообразующая дисциплина. Она организует мозги в правильном направлении. Она трудна, она многим дискомфортна, она создает проблемы (физкабинеты, демонстрации, лабораторные работы). Проще оттеснить ее на обочину образовательного процесса, превратить ее во второразрядную, не нужную большинству дисциплину.

 

В среднем техническом вузе физика читается в течение трех семестров с объемом аудиторной нагрузки около 200 часов. Это лишь в полтора раза больше школьной физики на базовом уровне. За это время слабый школьник должен освоить с применением определенного математического аппарата все разделы общей физики, начиная от физических основ механики и кончая ядерной физикой. Ноша для него непосильная. Ситуация еще более усугубляется с переходом на двухуровневое обучение. Хотя вначале картина представлялась в оптимистичных тонах: бакалавр-инженер за четыре года получает фундаментальное образование, т.е. хорошо знает физику, математику, общетехнические дисциплины. А в отрасли, в соответствии с ее запросами, его доучивают узкой специальности. Но такая реформа требовала ликвидации большинства специальных кафедр. На это не решились. И теперь тому, чему студентов учили 5 или 5,5 лет, будут учить за 4 года. Курс физики и дальше пострадает – в стандартах 3-го поколения он сокращается еще на 25-30%.

 

В целом идет процесс девальвации инженерного образования. Истоки этого крайне негативного процесса надо искать в школе. В обществе произошло отчуждение от физики и естествознания. Профанация преподавания физики в школе привела к тому, что в представлении школьников физика, по большому счету, никому не нужна. Тем более что она сложная и непонятная. Это подтверждается фактами. Если на физику в рамках ЕГЭ в 2010 году пришло 177 тысяч школьников, то на обществознание вместе с историей около 500 тысяч. Состояние набора на инженерные специальности тревожит общественность. По словам главы Комиссии Общественной палаты по образованию Ярослава Кузьминова, это «вызывает серьезные опасения». Он отмечает, что средний балл здесь ближе к «тройке», чем к «четверке», а то и приближается к «двойке» (точнее говорить ближе к «двойке», чем к «тройке»). Далее Кузьминов говорит: «Вероятность освоения вузовских программ такими студентами низка. А отсюда альтернатива: либо вузы не будут «тащить» их, и тогда многих придется отчислять, либо им все же дадут дипломы, и в экономику придут плохие специалисты». (Покажите хоть одного ректора, который отважится ополовинить набор.) Отношение государства к физике показывает, что естественнонаучная компонента образования отходит на второй план, хотя очевидно, что потеря приоритета этой составляющей образования лишает Россию возможности быть в числе высокоразвитых технологичных государств.

 

 

В последнее время все чаще раздаются упреки: «Дети стали меньше читать». Высказывание это довольно спорное. Во-первых, нет никаких исследований и никакой статистики. А во-вторых, попадают ли интернет-тексты в разряд «чтение»? Об этой проблеме новосибирские педагоги рассуждают на страницах газеты «Вечерний Новосибирск» в статье «Что читают наши дети?», опубликованной 25 января.

 

Если спросить ребенка, что он прочитал за день печатным текстом, он быстро перечислит: эсэмэски, бегущую строку, журнал, подготовил домашнее задание, бегло прочитал произведение или фрагмент к уроку литературы, посидел «В контакте» и т. д. А осталось ли у ребенка время и желание почитать для себя художественную литературу вне школьной программы? А главное – какую книгу он выбрал? Чаще всего под фразой «Дети стали меньше читать» имеется в виду не столько количество, сколько качество прочитанных книг. В ходе многочисленных опросов, проведенных в школах, книжных магазинах, в числе любимых произведений дети называют детективы Дарьи Донцовой, фантастику Дмитрия Глуховского, ужастики Стивена Кинга, ну и, конечно же, «Гарри Поттера» Джоан Роулинг. Иногда в списке проскальзывают классические произведения, но это бывает довольно редко. Сам собой напрашивается вывод: дети в большинстве своем предпочитают «легкое» чтение, литературу «релакса», увлекаются не теми книгами, какими хотелось бы нам, взрослым.

 

Марина Заувервальд – учитель русского языка и литературы лицея № 200: «Что нужно, чтобы дети полюбили читать? Каждый ребенок говорит, что он любит читать. Другой вопрос: что они читают? Дети назвали книги массовой культуры, массовой литературы. Может быть, с одной стороны, то, что они читают дома самостоятельно, – это неплохо? Может быть, это дает нам возможность показать на уроках истинную литературу, те книги, которые требуют не только интеллектуального усилия, но и душевных затрат. Может быть, нужно преподавать через сопоставление? Прочитал ребенок Стефани Майер «Сумерки» – может быть, стоит тогда прочитать «Войну и мир» Толстого? Показать сцены, как Толстой описывает любовь, и пускай дети самостоятельно сделают вывод, где интересней, где лучше. Задача педагога – донести до школьника, что есть и другая литература, а ребенок пусть выберет сам. Может быть, то, что дети читают Донцову, не так уж и плохо? Мы должны понимать, что нельзя постоянно читать хорошие книги; что такое добро и что такое зло, можно понять только через сопоставление. Есть книги для релакса, когда очень приятно лечь на диван, открыть книгу и почитать. Того же «Гарри Поттера» или Толкиена. А есть книги для ума. Мы на уроках литературы как раз преподаем такие книги, таких авторов. Это – «высокая» литература. Ребенок должен четко понимать, где «высокая» литература, а где массовая».

Ирина Рогожникова – заместитель начальника ГУО мэрии: «Легкий путь работы с информацией не совсем правильный. Когда дети наши читают, мы, взрослые – учителя, родители, – должны обеспечить диалог общения. Без этого диалога понимания культуры выбора не получится. Для того чтобы полюбить чтение, надо осознать, прочувствовать, что это позволит мне быть понятым другими, поможет понять позицию других людей, стать успешным. Мы говорим о том, чтобы дети поняли нравственные, духовные правила и смогли реализоваться в этом мире. Этот аспект очень важен: как сейчас сделать так, чтобы школьники научились понимать, оценивать, а не просто читать. Взяв в руки книгу, ребенок должен осознавать, что он сможет иметь, пережить что-то свое, сокровенное. Проблема сводится к воспитанию своего внутреннего мира».

 

Людмила Монахова – директор Новосибирского областного фонда сохранения и развития русского языка «Родное слово»: «Сегодня очень важное направление учитель – родитель. Формировать любовь к чтению нужно и у родителей, потому что целое поколение в этом плане упущено. Большую роль имеет семейная библиотека. Нужно вовремя положить перед ребенком ту или иную книжку. Когда в доме на каждом шагу будет разложена Её Величество Книга, дети будут читать. А эти мгновения, когда ребенок сидит рядом с родителями и они ему читают, дорогого стоят. Поэтому наш фонд создал проект «Моя любимая сказка», когда известные новосибирцы при поддержке Дома актера будут читать сказки маленьким горожанам. Я считаю, что нельзя выделять, кто лучше привьет любовь к чтению – семья или школа. Из этого ничего не получится. Нужно в этом направлении работать вместе».

 

Наталья Цыганкова – учитель русского языка и литературы МБОУ «Вторая Новосибирская гимназия»: «Семья в первую очередь должна быть озабочена тем, чтобы ребенок читал. Но если читающий ребенок приходит в первый класс и если учитель его не заинтересует, чтобы он дальше читал, то мы потеряем этого ребенка как читателя. Учитель должен не только удержать этот интерес к чтению, но еще и развить его. Все зависит от личности учителя, от его отношения к литературе. Мне кажется, что литература должна быть во всех классах независимо от направления. Это единственный предмет в школьной программе, который прикасается к культуре, к искусству, учит ребенка сопереживать, то есть быть человеком».

 

Людмила Боровикова – заведующая Ленинским филиалом городского центра развития образования: «Сегодня разрушен очень серьезный социальный институт, который занимался формированием любви к чтению: семья – школа – библиотека. В последние годы стремление технологизировать уроки литературы привело к тому, что мы ушли от работы со словом как носителем жизненного, человеческого опыта, потеряли роль уроков литературы как уроков нравственности. Было усиление на литературоведческий пласт преподавания литературы, поэтому часто разгорались споры, что важнее: урок, формирующий человека, или урок, дающий определенные научные знания. Учителя критически подходят к себе как к людям, которые должны выполнять миссию воспитания. Это обнадеживает».