В апреле-мае начинаются пробные и тестовые экзамены в вузы. Не успеешь оглянуться, как подоспеют и настоящие вступительные испытания. Для многих будущих абитуриентов подготовка к ним в самом разгаре. Но есть и такие, кто опомнился лишь сейчас. К счастью, рынок образовательных услуг сегодня может предложить кое-что и для них. Во-первых, определенные надежды можно возложить на тот же единый госэкзамен. Если будет хороший результат, дверь в один из вузов наверняка откроется. Во-вторых, при многих вузах сейчас действуют курсы экспресс-подготовки. И, наконец, старый и испытанный способ - репетиторы. Разумеется, тарифы на подобные авральные работы, как и в других сферах деятельности, многократно возрастают. «Российская газета» от 30 апреля рассказывает о самом популярном способе подготовки в вуз – подготовительных курсах.
Экспресс-курсы при вузах - это изобретение отечественной системы образования. Только русский человек может целый год пролежать на печке, а в последнюю ночь проштудировать горы литературы и все-таки поступить. Правда, в некоторых ведущих вузах об экспресс-курсах и слыхом не слыхивали. Зато другие не менее уважаемые учебные заведения ничего не имеют против такой формы подготовки абитуриентов. Конечно, во всех этих учебных заведениях есть и долгосрочные - трех-, двух- и одногодичные курсы, рассчитанные на основательную и серьезную подготовку. Двух-пятимесячные курсы считаются среднесрочными. Их слушатели изучают все дисциплины, но в более усеченном виде. В мае, возможно, вы еще успеете записаться на двухмесячные курсы. За три-пять тысяч рублей там обещают подготовить в вуз по всем экзаменационным предметам. Краткосрочные двухнедельные курсы организуются перед самыми экзаменами. Конечно, рассчитывать на углубленную подготовку в этом случае могут только завзятые оптимисты. Зато получить представление о требованиях на вступительных экзаменах там можно. Цель экспресс- курсов - адаптация абитуриентов к избранному вузу и подготовка к вступительным испытаниям.
Вечерние курсы - самые популярные среди абитуриентов. Они включают лекции и семинары, которые начинаются во второй половине дня - в 16 или в 18 часов. На некоторых курсах предлагают выбор между маленькими и большими группами. В группах по 3-5 человек занятия, конечно, более эффективны, чем там, где 15-20 слушателей. В других городах вы можете поступить на заочные отделения подготовительных курсов при вузах. Записаться можно, выслав документы и деньги (почтовым или банковским переводом). В этом случае вам пришлют по почте методические пособия и задания по предметам. По каждому предмету надо будет выполнить контрольные работы, которые преподаватели рецензируют, ставят отметки и отсылают обратно. На некоторых курсах в мае проводятся лекции-консультации.
Разумеется, ни о каких льготах при поступлении для слушателей курсов любой продолжительности речи нет. Об этом говорится и в документе, с которым должен быть знаком каждый поступающий в вуз. В приказе Министерства образования "Об утверждении порядка приема в государственные вузы РФ, учрежденные федеральными органами исполнительной власти" говорится, что "недопустимо засчитывать в качестве вступительных испытаний выпускные экзамены на различного рода курсах (школах) при вузах". Исключение составляют негосударственные вузы. Они сами разрабатывают правила приема и решают, признавать итоговое тестирование на подготовительных курсах как вступительное испытание или нет.
« Независимая газета»
Александр Иванович Самыловский - доктор физико-математических наук, профессор, зам. главного редактора журнала "Вопросы тестирования в образовании", профессор МГУ им. М.В. Ломоносова на страницах «Независимой газеты» от 5 мая утверждает: чтобы примирить противников и сторонников единого экзамена, достаточно всего лишь изменить его цели.
Спор о ЕГЭ, к которому мы уже начинаем привыкать, подобно спору мудрецов в известной древнеиндийской притче, уже давно лишен смысла. Потому что критики ЕГЭ говорят о его недостатках, а апологеты – о его достоинствах. Кроме того, сегодня отсутствуют возражения против самой идеи общероссийской системы контроля качества образования выпускников средней школы. А сам ЕГЭ в его нынешнем виде является экспериментальной разработкой и требует к себе адекватного этому своему облику и статусу отношения. К тому же всеобщей в России является путаница тестологических понятий (тест и контрольная работа, тестирование нормативно-ориентированное и тестирование критериально-ориентированное, надежность тестов и валидность тестов и др.).
Предположим, что ЕГЭ в его нынешнем (по структуре, по содержанию, по организации) виде принят к обязательному исполнению всеми – учениками, школами, вузами, органами управления (и образованием, и экономикой в целом). Что же получается в таком случае? Нынешний облик ЕГЭ ориентирован на некоторый «средний уровень» выпускника средней школы. Отметим, что этот средний уровень должен быть заметно ниже уровня «среднего вуза», так как далеко не все выпускники школы хотят, могут, намереваются продолжать свое образование. Такой средний уровень заведомо не может соответствовать даже «слабой четверке», это – уровень «тройки». Данное свойство нынешнего ЕГЭ объективно – это свойство «большой системы», которая «стабилизирует средний результат». Ориентация ЕГЭ на указанный средний уровень выражается и в структуре ЕГЭ, и в подборе тестовых заданий, и в шкалировании результатов (в выведении оценки из набранных т.н. сырых баллов).
Таким образом, в ЕГЭ имманентно заложены тенденции сдвига «двоечника» к «тройке», а «пятерочника» к «четверке». Конечно, самые «края спектра» получат объективные оценки: безнадежные тупицы – «двойки», а победители предметных олимпиад – «пятерки». Но эти крайности имеют отношение скорее к врожденным чертам личности, а образование здесь ни при чем. В явном проигрыше оказываются два «институциональных субъекта»: экономика (в которую с оценкой «годен» приходят «двоечники» – стоит ли удивляться обилию катастроф по вине «человеческого фактора»?) и «хорошисты», которые могли бы стать «отличниками» своим трудом, если им помогать, а не мешать (именно такие дети являются главным созидательным потенциалом общества). Понятно, что никакая западная образовательная система не может быть столь «самоедской»: нынешний вид ЕГЭ – это не «диверсия Запада», а именно российское доведение до крайности, до самоотрицания умеренных и вполне здравых западных (общемировых) идей и гуманитарных технологий.
А как все это видится с позиций вузов? Главное здесь также в том, что вузы – разные и по академическому уровню, и по направлениям подготовки специалистов, и по общественно-экономической востребованности, и по материально-организационным возможностям работы с абитуриентами. Известно, что многие новые, не сформировавшиеся вузы пользуются услугами широкомасштабных процедур тестирования (в частности, ЕГЭ и централизованного тестирования), так как не имеют еще своих собственных систем работы со школьниками. То же имеет место в отношении экзаменов по непрофильным для вуза предметам, которые оцениваются фактически по системе «зачет–незачет». Однако свои профильные предметы престижные вузы не могут доверить нынешнему ЕГЭ! И дело здесь не столько в «уязвленном самолюбии», сколько в «неконкурентоспособности» содержания материалов ЕГЭ, их авторских коллективов, организационной процедуры проведения ЕГЭ по сравнению с тем, что обеспечивают для себя сами престижные вузы.
Что же делать? Представляется необходимым изменить цель ЕГЭ: вместо контроля «среднего» уровня качества подготовки выпускников средних школ нацелить ЕГЭ на контроль «минимально необходимого» уровня качества подготовки. Такое «перенацеливание» ЕГЭ «ставит все на свои места», наполняет обязательную всеобщую систему национального тестирования выпускников средних школ необходимым смыслом. ЕГЭ в виде «зачет–незачет» дает федеральным и региональным органам управления образованием научно обоснованный, действенный и конструктивный рычаг управления образовательными учреждениями на базе сравнения их собственных «внутренних» экзаменационных оценок с независимыми «внешними» оценками соответствия минимальным федеральным требованиям.
Перенацеливание ЕГЭ на «минимальный уровень» позволит примирить все «враждующие» стороны: вводится новая дополнительная обязательная общенациональная контрольная процедура, не отменяющая ничего из существующего сейчас, позволяющая принимать обоснованные решения по управлению образованием.
«Комсомольская Правда»
Многие школы в мае заказывают для учеников форму «на вырост» - чтобы комплекты успели за лето пошить и 1 сентября ребятня пришла в класс в обновах. Но как быть, если мамам не нравится модель? Никаких официальных распоряжений по поводу школьной формы ни федеральные, ни региональные власти не издавали. И все же год от года все больше школ, гимназий и лицеев вводят для учеников обязательную одежду. Где-то для того, чтобы контраст между ребятами из состоятельных семей и из семей небогатых хотя бы в классах не был так заметен. Где-то для того, чтобы подчеркнуть элитарность образовательного учреждения. Что ж, администрация школы вправе вводить форму, конечно, согласовав с родительским комитетом. Но какая она должна быть? В проблеме решила разобраться газета «Комсомольская Правда» от 6 мая.
Аргументы «ЗА». Дети меняются в зависимости от того, во что они одеты, срабатывает магия костюма - ноги выше головы уже не станешь поднимать. Умение носить деловую одежду - тоже часть образования. Воспитывается чувство локтя или, как сегодня принято говорить, корпоративное чувство принадлежности к той или иной социальной группе. Удобство для родителей - не надо думать, в чем завтра повести на занятия своего школьника. Амбиции состоятельных, респектабельных родителей могут быть удовлетворены за счет широкого выбора тканей (в том числе и дорогих), из которых может быть пошита школьная одежда. Доступность формы приведет к тому, что она будет закупаться в 2 экземплярах (один носится, второй - в стирке).
Аргументы «ПРОТИВ». Нынешняя форма неэстетична: плохое сочетание цветов (например, синий пиджак и брюки с жилеткой в сине-зеленую или серо-зеленую клетку), неудачный фасон, так как модель разрабатывают все кому не лень - родители, директора школ. По отзывам самих ребят, такая форма не только не скрывает, но, напротив, подчеркивает физические недостатки. Мамы жалуются, что мальчики в форме выглядят кургузыми, сутулыми, мешковатыми. А девочки не имеют возможности прикрыть по необходимости не слишком ровные ножки или полноватые бедра - фасон для больших и маленьких, худеньких и фигуристых выбирается один и тот же. Попробуйте на взрослую женщину крупных размеров надеть короткую юбку в складку - да она ни за что на это не согласится. За счет того, что фабрики шьют форму для школ практически на индивидуальный заказ, эта обновка обходится для родительского кошелька совсем не дешево.
Какой быть одежде ученика? Не отвлекать внимания от учебного процесса (то есть никаких клеток и горошка, от которых быстро устает человеческий глаз); торжественной, вызывать чувство достоинства; скрывать физические недостатки; исполнена в одной цветовой гамме: лучше благородно-синей или серой (маренго); джинсы и одежда в агрессивно-спортивном стиле для школьника исключены; как правило, джинса и «треники» выглядят неряшливо.
Директор школы не вправе самостоятельно принять решение о введении ученической формы. Только по согласованию с родительским комитетом. Но если такое согласие получено и пункт об обязательной школьной одежде внесен в устав - делать нечего, придется папам с мамами подчиниться. Как быть, если предлагаемая модель не нравится или нет денег на ее покупку? Договариваться с администрацией. Предложить, что пошьете сами, из другого материала, может быть, «доработав» фасон. Но сделайте так, чтобы ваш отпрыск в обнове не выделялся среди других учеников. Может быть, разрешат ходить и без формы, но в опрятных свитерках, рубашках, блузочках. Если же администрация непреклонна - делать нечего, придется переводить ребенка в соседнюю школу, где форма необязательна. С уставом не поспоришь.
«Учительская газета»
Британские педагоги требуют поправки к законам, чтобы защитить себя от произвола – именно такая вопиющая ситуация сложилась сегодня в школах Великобритании. Оскорбления, физические издевательства, травля, угрозы. Об этом пишут в здешних газетах, об этом говорят с экранов телевидения. Это злободневнейшая проблема сегодняшних дней, которая пока не находит своего разрешения. По данным последних национальных исследований, оскорбление словом или действием в адрес учителей со стороны учеников происходит каждые семь минут. Многие наблюдатели и комментаторы определяют происходящее в стенах учебных заведений, одним словом — война. Рассказывает «Учительская газета» от 5 мая.
Кто и кому объявил эту войну? Учащиеся — своим учителям. За что и почему? За то, что учителя призывают к дисциплине, за то, что пытаются противостоять беспределу, чинимому школьными хулиганами и бузотерами, за то , что — ставят не «те» оценки. За все. Эта ненависть, поселившаяся в учебных классах, — классовая. Класс склонных к неповиновению и вседозволенности — против класса тех, кто призван ее ограничивать и сдержать. Подобное мы читали когда-то в «Республике ШКИД». Подобное переламывала педагогика Макаренко. Но Британия — не советская Россия эпохи 20-х годов. Учащиеся знают, что если пожаловаться на учителя, если заявить о его «жестокости» по отношению к ученику, —учителя накажут. Накажут весомо. И поэтому они жалуются. Жалуются на пустом месте, жалуются лживо, обвиняя своего педагога в вымышленных, на деле не совершенных им поступках и прегрешениях. И учителя попадают под следствие. Под суд. Лишаются работы, денег, семьи и будущего. Подобного рода провокация с использованием закона стала своего рода спортом для целого ряда учащихся. И реализуется все это со спортивным азартом.
Всего-навсего два поколения назад в Англии незыблемой заповедью применительно к детям слыло следующее выражение: «Детей должно быть видно, — но не слышно». Сегодня дети не просто слышны, но слышны громогласно настолько, что их голоса заглушают голоса взрослых, голоса воспитателей и педагогов. Права детства, как и должно быть, поставлены во главу угла. Вот только по части ответственности что-то явно не так ... Потому что спрашивать с детей за их поведение стало практически невозможно. Когда-то учебные заведения Англии слыли образцом примернейшего поведения. Дисциплина в них была строжайшей. Было время — и, в общем-то, относительно, по историческим меркам, недавнее — когда ученика дозволялось воспитывать любыми методами, включая и методы физического воздействия (то бишь розгой). Разумеется, это было ничем иным нежели крайностью. Сегодня, как склонны считать британские педагоги, социологи, психологи, утвердилась другая крайность — по сути педагог не вправе применить к распоясавшемуся учащемуся никаких методов воздействия вообще. По сути он — бесправен.
Итог: учащиеся фактически стали сегодня кастой «неприкасаемых». И вот что из этого следует и вытекает. Учительница средней школы Джо Ремонд рассказывает, что, как ей казалось, у нее уже давно выработался иммунитет к ежедневным оскорблениям в свой адрес — к ругательствам, насмешкам, издевательствам, швырянию в нее различных предметов. В последние два года своей преподавательской карьеры она претерпела удары, пинки, толчки. Ей выбили зуб. Сломали, защемив дверью, руку. Нанесли увечье самодельным «оружием» из карандашей и стекла.... Местные власти выплатили Джо Ремонд в качестве компенсации за пережитые ею издевательства со стороны учеников 92,5 тысячи фунтов стерлингов. Могут ли, однако, деньги стереть из души и памяти кошмар, в который превратилась ее жизнь?
В ноябре 2002 года произошел инцидент, который перевернул жизнь и профессиональную карьеру директора. В этот день, по дороге в школу, ученик Джонни раздобыл в местном магазинчике рыбью голову и, держа ее через целлофановый пакет, явился с этой селедочной головой перед собравшимися на школьном дворе ребятами и директором. Поначалу Джонни носился с рыбиной за ребятами, пугая девчонок, а потом бросил ее в лужу, прямо посреди школьного двора. На что наблюдавший всю эту сцену директор сказал ему: «Пожалуйста, подними это и выбрось в мусорную урну». После некоторых препирательств мальчик поднял рыбину из лужи, подошел с нею к директору и — демонстративно уронил ее на землю снова... После этого инцидента директор решил отстранить ученика на три недели из школы и вызвал его отца для разговора. Однако он не знал, что Джонни уже рассказал своему отцу, что директор школы обозвал его «жалким созданьем» и грозил затолкать рыбью голову ему в горло, что он так хлестнул селедкой по его лицу, что куски рыбы попали в рот.
У всей разыгравшейся во дворе сцены были многочисленные свидетели. И тем не менее целиком и полностью вымышленное предприимчивым юнцом обвинение сделало свое черное дело. Директора школы вызвали в полицию. У него сняли отпечатки пальцев. Год, в течение которого Дэвид Уоткинс был отстранен от работы, шло следствие. Потом был суд над директором. 45 минут хватило суду, чтобы вынести вердикт: обвинение против мистера Уоткинса столь откровенно безосновательно, что ни одно резонное жюри не могло бы счесть его виновным. Директор был оправдан, восстановлен в доверии, восстановлен в должности. Невозможным оказалось «восстановить» лишь следствие тех страданий и унижений, которые выпало пережить заслуженному, опытному педагогу.
Все, кто комментировал этот дикий в своих последствиях случай, сошлись на том, что ни один британский педагог уже не рискнет впредь оставаться один на один, без свидетелей, с этим «фантазером» Джонни. Беда, однако, в том, что сей «ученик» в своих фантазиях и наветах отнюдь не одинок. Статистика свидетельствует, что лишь один (!) процент обвинений, предъявленных учащимися своим учителям, оказываются в результате следствия признанными как правомерные, то есть имевшие место в действительности. Все остальные 99 процентов — сфабрикованы и вымышлены. Однако все сто процентов обвиненных учениками педагогов проходят через суровую мясорубку расследований инцидентов. В этом и состоит разыгрывающаяся сегодня педагогическая драма.
Британские учителя потребовали внести поправки в законодательство, которые позволили бы им подавать в суд на тех учащихся и их родителей, кто сфабриковал против них фальшивые обвинения. Педагоги убеждены, что это — единственный способ пресечь разгул безнаказанных действий тех, кто очень хорошо изучил свои права, но еще недостаточно созрел для того, чтобы осознавать последствия своих неправедных поступков. Надо надеяться, что эта проблема не слишком актуальна сегодня для учителей российских. И что не звучит еще с такой же остротой и отчаянием клич «наших бьют!». Но радикальные перемены и у нас сегодня на марше. А потому постепенный, не вдруг заметный глазу, наклон качелей от одного полюса к другому, от авторитаризма учителя к диктатуре ученика ... Где гарантии, что это не случится и на российской почве? А потому сделайте на всякий случай своевременные выводы из этой невеселой истории.
2004