Обзор российской образовательной прессы

 

Документ состоит всего из шести статей, причем основное его содержание сосредоточено в двух пунктах: «Фамилия ребенку может быть присвоена в соответствии с якутским национальным обычаем по названию рода», «Отчество ребенку может быть присвоено в соответствии с якутским национальным обычаем путем прибавления к имени отца ребенка слова «уола» (для ребенка мужского пола) и «кыыhа» (для ребенка женского пола)».

При этом в законопроекте оговаривается, что под названием рода подразумевается «слово, образованное от имени прародителя рода или названия местности, на территории которой проживал (проживает) данный род».

Проект закона дает родителям возможность выбора между бытующими сейчас фамилиями и отчествами и теми, что основаны на национальных традициях. Причем называть детей на якутском языке и по обычаю народа саха можно будет лишь в том случае, если между отцом и матерью достигнуто согласие на этот счет. Если же его нет, запись в метриках будет сделана на русском языке в соответствии с федеральным законодательством.

Документ подготовлен правительством Якутии на основании поступивших от населения предложений. Текст неоднократно публиковался в местных СМИ для обсуждения, кроме того, по проекту были проведены «круглые столы», в том числе с участием ученых. С учетом критических замечаний был выработан окончательный вариант.

В Якутии среди коренного населения преобладают русские имена и фамилии. Но в последние годы в относительно массовом порядке родители стали давать детям при рождении якутские имена, такие как Айал, Нюргун, Нарыйана. В этом смысле авторы законопроекта оттолкнулись от практики. Как отмечают ученые, написание имени-отчества, к примеру, Айал Нюргун-уола будет логичнее, нежели Айал Нюргунович.

Впрочем, это наиболее простой пример. Многие старинные якутские имена практически невозможно преобразовать в отчество на русский манер.

 

«Российская газета»

 

 

Англия – страна классического образования, в которой еще четверть века назад джентльменов выращивали с помощью розог. Казалось бы, Англия распрощалась с розгами окончательно и бесповоротно. Но в прошлом году там был проведен опрос, который дал просто шокирующие результаты. 49 процентов взрослых не против того, чтобы в школах активно применялись публичные порки и другие телесные наказания. Об этом же заявил и каждый пятый из 530 опрошенных детей.

За возврат телесных наказаний в учебные заведения выступает и нынешний министр образования страны Майкл Гоув. Прошлым летом преподавателям все-таки разрешили физически предотвращать действия подростков, если они угрожают общественному порядку.

«Если какой-то родитель теперь слышит в школе: «Извините, мы не имеем права применять к учащимся физическую силу», – то эта школа не права. Просто не права. Правила игры поменялись», – заявил министр.

Причины возврата к жестким наказаниям – реакция на возросшую агрессивность детей. Около 40% учителей испытали на себе унижение со стороны подростков. А прошлогодние беспорядки молодежи в Лондоне ускорили принятие решения.

Подростковая агрессия – явление общеевропейское, и Россия не исключение. Так бить или не бить? Вот в чем вопрос. Бить или не бить – это возможность или невозможность физического воздействия на подростка. Сразу оговорюсь, что эта проблема не имеет ничего общего с узаконенными и регулярными телесными наказаниями. В свое время советский педагог Антон Макаренко, исходя из собственного опыта, сформулировал методический прием, который назвал «педагогический взрыв».

В самом начале создания колонии в отношениях воспитанников к воспитателям с каждым днем все резче проступала наглая издевка. Дело кончилось неожиданно. Когда в одно прекрасное утро воспитанник Задоров в ответ на предложение пойти порубить дров для кухни заявляет: «Иди сам поруби, много вас тут!» – заведующий с размаху ударяет его по щеке. Потом в запале дает ему еще несколько пощечин.

После этой кульминации-катастрофы, после очевидного «педагогического падения» заведующего наступает вовсе неожиданная развязка. Разнузданные хулиганы послушно идут вслед за заведующим к сараю, где все вместе вооружаются топорами и пилами. В лесу, к удивлению заведующего, «все прошло прекрасно».

Сегодня великому педагогу за такой «педагогический взрыв» как минимум грозило бы увольнение, а то и реальный срок заключения. Тем не менее в учительских кругах с определенными оговорками признавалось и признается, что физическое воздействие иногда единственный способ адекватной реакции педагога. Оно имеет точно такое же право на существование, как и другие методы воспитания. Нет плохих методов, есть неумелое их использование.

Физическое воздействие с некоторыми натяжками можно сравнить с дуэлью. Хаму, наглецу, клеветнику дается пощечина с последующим вызовом на дуэль. Важна не сила удара, а сам факт пощечины. Точно так же и при «педагогическом взрыве». Учительская или родительская пощечина подростку означает, что другая реакция попросту невозможна. Я не знаю, есть ли статистика эффективности «педагогического взрыва», поэтому сошлюсь исключительно на свой житейский и педагогический опыт. Я в десятом классе. Весна. Первая любовь. Вечерние прогулки. С мамой договорились, что возвращаюсь не позже 11 или 12 вечера. Один раз загулял. И возвращался глубокой ночью. На улице встречаю маму. Она подходит ко мне, дает пощечину и говорит: «Ты можешь даже не прийти ночевать, но обязан предупредить, чтобы твои близкие не беспокоились». Эту пощечину я пронес через всю свою жизнь. Я всегда предупреждал маму, жену, если задерживаюсь. Точно так же теперь меня предупреждают мои дети.

Я – учитель. У меня «окно» в расписании. Стою на этаже. Вдруг из класса выбегает заплаканная учительница. Что случилось? Сделала на уроке восьмикласснику замечание. Он ее послал на три буквы. Я зашел в класс, вызвал того ученика, завел в укромный уголок и дал ту самую пощечину. Педагогический результат: он извинился и до окончания школы никогда не позволял себе хамства по отношению к учителям.

По моему убеждению, на такой способ воздействия способен только мужчина-учитель (в семье возможны варианты). В современной феминизированной школе вряд ли «педагогический взрыв» возможен и уместен, поэтому имеем то, что имеем: хамство, издевательства по отношению к слабой половине учительства. Может быть, только регулярные розги безо всякого «взрыва» и помогут. А возмущенным родителям, если такие объявятся, вслед за английским министром повторить: «Извините, правила игры поменялись».

 

Георгий Янс, «Московский комсомолец»

 

 

 

Комментируя спор между Минпромторгом и Минобрнауки о возврате к обязательной школьной форме, Балыхин выступил за наличие выбора: «Практика показала, что детям и их родителям удобно, когда есть выбор: выбор образовательного учреждения, выбор программ для обучения, выбор в одежде – форма или нет. Существующее положение вещей оптимально».

Разговоры о том, что необходимо вернуть в школы форму, ведутся давно, она, мол, дисциплинирует, дети не так остро ощущают разницу в достатке семей, напомнил Балыхин. «Другое дело, должна ли она быть обязательна. Позиция Минпромторга, ратующего за возврат к обязательной школьной форме, понятна – он рассчитывает на госзаказ. Но давайте спросим детей и родителей», – предложил он. «Школьную форму отменили где-то в 90-е годы, сейчас образовательные учреждения сами решают, нужна ли она их ученикам. Часть школ ввела собственную форму для всех учеников, часть рекомендует носить форму учащимся начальных и средних классов. В некоторых школах вообще отказались от формы и просят учеников придерживаться делового стиля в одежде. Есть школы, где не возражают против джинсов, но требуют известной опрятности в одежде. И это, я считаю, правильно», – сказал Григорий Балыхин.

 

ИА REGNUM