«Они никакие не бедные сиротки, а настоящие музыканты!»
Как привить детям ответственность и не потерять их доверие – проблема номер один в большинстве современных семей. А если речь идет о детях, растущих в детском доме? В 2012 году исполнилось 10 лет Псковскому детскому дому, а в 2014 году свое десятилетие отметит оркестр «Геликон» Псковского детского дома. Два больших праздника, а до и после – работа. Ежедневный тяжелый труд, который помогает обычным мальчикам и девочкам стать настоящими музыкантами и выйти в большой мир с гордостью за свои достижения. Плодотворное сотрудничество двух структур, сознательно отказавшихся от конкуренции за ресурсы, наглядно демонстрирует старую истину: вместе мы сильнее. Оркестр «Геликон» – визитная карточка Псковского детского дома – дома для всех оркестрантов.
Об опыте «музыкальной» социализации рассказывают руководитель оркестра «Геликон» Александр Роор и директор Псковского детского дома Наталья Орлова.
Александр Петрович, духовая музыка – не самая притягательная вещь для ребят, но свободных мест у вас в оркестре нет. Что нужно сделать, чтобы этого добиться?
Заинтересовать. Когда все только начиналось, ребята «дули» уже месяца два, но ничего не двигалось с места. В это время у меня была старая «шестерка». И я сказал: «Так, господа. Кто первый сдаст мне наизусть партию, делает круг на моей машине». На другой день весь детский дом сошел с ума. Через неделю уже первый, самый старший из них, сдал партию, и все побежали на завод «Радиодеталей» смотреть, как Санёк будет гусарить на «шестерке». Потом они все проехали на этой «шестерке», даже маленькие, которые до педалей не доставали, сидели на коленях и рулили. Самое главное, что после этого они уже ждали, что я еще придумаю. В психологии это называется вереницей целей. Я им сказал, что скоро ФСБ будет проводить операцию «Антитеррор», и нас пригласили участвовать. А летом мы отправимся в лагерь для одаренных детей и целый месяц будем жить на берегу озера. В лагере я сказал, что в октябре мы поедем в Германию. Ребята даже не поверили. А потом наступило время, когда пошло качество.
Через сколько лет приблизительно?
Через два года об оркестре уже говорили музыканты. Сейчас семь наших лучших ребят учатся в музыкальной школе, получают классическое образование, трое – в колледже искусств, где я веду у них специальность. Человек пять уже в Питере на других специальностях: кораблестроительной, химико-технологической, экономической. На основе этого опыта мы написали работу «Духовой оркестр в детском доме как средство социальной адаптации детей».
В чем состоит эта социальная адаптация?
Мы участвуем в различных фестивалях, в больших мероприятиях, посвященных истории Пскова. Одно дело вдалбливать в головы, в каком году что произошло, а другое – выучить историю родов войск, стоявших в Пскове, по их музыке. Мы играем все эти марши. Каждое 9 мая к нам приходит масса народу, и мы исполняем музыку военных лет. И самое главное. Я ведь с чем борюсь? Когда их начинают жалеть: «Ах вы, бедные сиротки, как вы хорошо играете!». Я против этого. Они никакие не «бедные сиротки». Они дети, попавшие в трудную жизненную ситуацию. Они настоящие, хорошо обученные музыканты. Никита Орлов – лауреат международного конкурса. Максим Васильев – дипломант международного конкурса.
То есть вместо жалости к себе вы воспитываете гордость за свои достижения?
Да. Так социализация идет гораздо быстрее и эффективнее.
У вас в оркестре играют только воспитанники детского дома?
Нет. Я слежу за тем, чтобы в оркестре были и четыре-пять городских детей. Когда Никите, Максу и другим воспитанникам достаются премии ровно так же, как моей дочери и сыну директора, которые тоже у нас играют, они чувствуют, что ничем не отличаются от других детей. Это очень важная составляющая нашего проекта. Дети должны понимать, что все зависит от них.
Как меняются ребята, которые занимаются в оркестре? Вы же видите, какие они приходят вначале и какими уходят.
Может быть, я выдаю желаемое за действительное, но я глубоко убежден, что эти ребята в оркестре учатся работать вместе. Если в байдарке один из восьмерки перестает грести, байдарка останавливается. В оркестре та же самая ситуация: если кто-то один встал, гармония нарушается.
Затем, дисциплина. Когда я захожу в оркестр, то говорю: «Здравствуйте, господа музыканты!». И все разговоры мгновенно прекращаются, ребята встают и приветствуют дирижера. Это очень важно. Наши воспитанники уже знают, что такое нельзя. Мы сравнивали поведение наших и городских детей в лагере: по сравнению с нашими воспитанниками городские дети ведут себя безобразно.
Есть у вас те, кто прикипел к оркестру и продолжает заниматься даже после школы?
Да. Один очень умный человек сказал мне, что дети из детских домов уходят как в песок, и за их судьбой трудно проследить. И их потомство часто пополняет ряды детдомовцев. Я очень надеюсь, что наши выпускники, когда повзрослеют, продолжат дружить и будут играть друг у друга на свадьбах.
Наталья Дмитриевна, как, с вашей точки зрения, осуществляется взаимодействие детского дома и оркестра «Геликон»? Как они существуют вместе?
По-разному осуществляется. Это как муж с женой. В принципе это симбиоз, хотя оркестр – вполне самостоятельная единица. Да, я упрекаю Александра Петровича в сепаратизме. Он делает отдельные праздники для оркестра, отдельные подарки. Он это делает осознанно, для того чтобы стимулировать детей, чтобы они чувствовали себя членами особого оркестрового братства. Я понимаю его. Но мне как директору хочется думать, что детский дом неотделим от оркестра, а оркестр – от детского дома.
Иногда возникают конфликтные ситуации: есть какие-то неотложные дела, а Александр Петрович их тормозит, потому что ребятам нужно заниматься музыкой. Понятно, что воспитатели вступают с ним в конфликт, а он – натура сложная, творческая. Я всегда им говорю: «А что вы можете предложить взамен оркестра или противопоставить ему? Когда будет альтернатива, то я смогу этот спор разрешить в вашу пользу». Но пока идей такого масштаба нет, хотя мы много всего делаем и помимо оркестра.
А что вы делаете помимо оркестра?
Мы в своей работе делаем упор на подготовку к самостоятельной жизни, на профориентацию. Это то, о чем говорил и Александр Петрович: важно, чтобы наши воспитанники не оказывались в такой ситуации, когда есть Я и есть мир – иногда враждебный.
У нас прекрасный творческий коллектив. У нас есть молодые, активные педагоги. Они разрабатывают программы, касающиеся здоровья детей, профилактики вторичного сиротства. Мы выиграли грант по программе «Технология социально-бытовой адаптации детей-сирот». В рамках его сделали проект «Учебная квартира»: ребята жили в квартире, принадлежащей детскому дому, учились тратить деньги, делать покупки, оплачивать жилье и так далее.
У нас действует воспитательная система «Мост». Наши воспитатели решили, что детдом – это как бы мост, переход в самостоятельную жизнь. Музыка, ответственность, самостоятельность, творчество – из этого состоит наш мост.
Как совмещаются занятия музыкой с образовательным процессом?
Прекрасно, на мой взгляд. В первой половине дня дети занимаются в школе, во второй половине музыкальная школа и оркестровые занятия. И очень важная воспитательная составляющая оркестра в том, что там продолжают заниматься ребята-выпускники. Они даже проводят занятия с маленькими.
Говорить о сиюминутных результатах я считаю преждевременным. Это все накапливается в ребенке, и, возможно, осознание того большого, что с ним здесь совершалось, придет гораздо позже, когда он будет взрослым, зрелым человеком.
У нас сейчас идут споры о том, что такое состоявшийся выпускник детского дома или школы-интерната для детей-сирот. Некоторые говорят, что состоявшийся выпускник – это тот, у кого есть семья, работа и жилье. Что касается жилья – понятно, что каждый ребенок должен иметь свое жилье, и сейчас в этом направлении проводится работа на уровне регионов и государства. Что касается трудоустройства, то можно получить образование, но очень трудно найти работу. Ну а семья… Тут мы и сами не можем похвастаться. Мы очень поздно заводим семью, детей, приближаясь в этом смысле к Европе. Поэтому говорить о том, что если выпускник в 25 лет не имеет семьи, то он не состоялся, мы тоже не можем. Главное – стал ли выпускник хорошим человеком, порядочным.
И правда, как проверить? Где критерии, по которым можно безошибочно отличить добро от зла в нашем многоликом мире? На вопрос о том, что для него наиболее важно, воспитанник Псковского детского дома, уже много лет играющий в оркестре «Геликон», Максим Васильев сказал: «Доверие к человеку, но потерять оркестр тоже страшно».
Интернет-издание «Просвещение», «Не потерять доверие», 24 декабря 2012 г.
Где школьникам брать светлые образцы?
Новый образовательный стандарт, утвержденный в июне 2012 года Минюстом, никак не регламентирует список классиков, обязательных для изучения в школе. Раньше этот минимум, включая возможные варианты, был прописан в самом тексте стандарта. Авторы учебников и учителя литературы могли добавить к нему и другие произведения, если позволяло количество часов, но больше этого минимума на экзамене не спрашивали.
В новые стандарты (официально они вступают в силу в 2020 году, но в отдельных школах вводятся уже со следующего года в виде эксперимента) список литературы не включен. Но в книжных магазинах Москвы уже появилась новая программа по литературе, составленная Российской академией образования (РАО). Она вышла в методичке, собранной, как в ней указывается, с учетом новых образовательных стандартов. (Львова С.И., Ланин Б.А. и др. Русский язык и литература. Примерные программы среднего (полного) общего образования. – М.: Вентана-граф, 2013.)
По сравнению с действующим стандартом, в новую программу не попали Александр Куприн, Николай Лесков, Алексей Толстой. Из авторов, которые не были обязательны (можно было выбрать других), но традиционно изучались в старших классах, в программу не вошли Виктор Астафьев, Николай Рубцов, Александр Вампилов.
При этом обязательный список авторов второй половины XX века, включая современных, был существенно расширен. Раньше это были три-четыре автора на усмотрение учителя. Теперь обязательными стали 16 писателей. Помимо традиционных Василя Быкова, Виктора Некрасова, Валентина Распутина, Василия Шукшина и Юрия Трифонова, в программу вошли Анатолий Гладилин, Людмила Улицкая, Виктор Пелевин, Владимир Маканин, Василий Аксенов, Юрий Бондарев, Юрий Домбровский, Фазиль Искандер, Асар Эппель, Анатолий Рыбаков, Юрий Рытхэу. Вариантов предложенная программа не подразумевает.
В лаборатории РАО проходит рецензирование школьных учебников, прежде чем они попадают в федеральный список. Поэтому в «авторитетности» предложенного списка сомневаться не приходится. Перечисленные в методичке произведения являются «ориентиром для составления рабочих программ по учебному предмету и определяют инвариантную (обязательную) часть содержания образования», говорится в предисловии. То есть они должны будут войти во все учебники литературы и в задания ЕГЭ.
Таким образом, число обязательных авторов для старшеклассников выросло с 40 до 50, а количество уроков литературы в старших классах недавно сократилось до двух в неделю. Изучать исключенных авторов как «факультатив» в таком цейтноте явно не получится.
Алексей Федоров, кандидат филологических наук, заведующий редакцией литературы издательства «Русское слово», учитель литературы:
– Лесков – это колоссальная потеря, особенно на фоне введения Пелевина. Это неоправданно для школьного образования. Здесь речь идет не о читательских предпочтениях, которые формируются, которые меняются. Речь идет о школьном списке, о том, с чем должен познакомиться каждый ребенок, о той самой классике, которая не зависит от наших читательских предпочтений.
Так сложилось: Лесков – классик. Если ты хочешь чувствовать свою национальную идентичность, принадлежность к национальной культуре, ты обязан знать Лескова. Твоя проблема, что ты его не любишь, что потом тебе понравится Пелевин больше, чем Лесков. Это не то, что нужно закладывать в школе изначально. Мы же не обсуждаем, какой из законов Ньютона интересен современному человеку, а какой нет. Разговор о читательских предпочтениях в связи с формированием школьной программы – это разговор тупиковый, на мой взгляд. Эти разговоры ведут, как правило, взрослые, которым не повезло со школьным учителем, которые считают, что уроки литературы воспитывают ненависть к чтению. В последнее время это очень модная тема.
Пелевина и Улицкую можно проходить в школе, но только вряд ли стоит обозначать это как обязательное чтение для всех программ. Во всех современных учебниках для 11 класса есть раздел, посвященный литературе конца XX – начала XXI века. Там есть и Пелевин, и Петрушевская, и Улицкая, и другие писатели с разной степенью подробности. Поговорить о современной литературе, получить о ней представление в школе, безусловно, нужно. Но изучать «Generation “П”» на уровне «Евгения Онегина» недопустимо, потому что тем самым теряется представление школьника об иерархии, о том, что важно и что неважно. Задача школы – связать поколения, поколения связывает классика.
Валерия Лазарева, кандидат педагогических наук, методист, учитель литературы:
– Как можно сокращать часы и добавлять произведения, где здесь логика? Изучить все это за два года невозможно. Они нас толкают на то, чтобы мы проходили классику поспешно, поверхностно, не доходя до сердца, до души детей. Когда с ними говорить об этом на уроках?
Сегодняшние дети избалованы Интернетом и эсэмэсками, они не умеют читать классические произведения, где нужно каждое слово прочитывать. Литература воспитывает, передает нравственные ценности. Для этого нужно, чтобы ребенок прочитал всё спокойно, медленно. Раньше на «Войну и мир» давали 22 урока.
Толстого, Достоевского, Тургенева обязательно нужно читать медленно. Лесков, Салтыков-Щедрин, ладно, бог с ними, но эти вещи обязательно нужно прочитывать. Самое сложное – научить детей читать текст, анализировать его, а главное – понимать.
Поэтому будем хитрить. ЕГЭ позволяет или ткнуть пальцем в небо, если не читал (в первой и второй части), или выехать на том, что читано, – в третьей части. В третьем задании дан текст, в котором нужно вычленить проблему, посмотреть, как она решалась у других авторов, и высказать свое мнение по поводу этой проблемы. За третью часть ставится больше баллов, чем за первую и вторую. Про тесты мне сами ученики говорили: даже если там будешь тыкать наугад, все равно 30 баллов получишь, а другие 30 можно заработать на третьем задании. Поэтому я буду учить их анализировать.
ЕГЭ позволяет мне написать, что Улицкую и других авторов мы «проходили в обзоре», или что у Пелевина мы читали не «Generation “П”», а рассказ «Затворник и шестипалый». Улицкую в школе читать рано, «Казус Кукоцкого» – это такая взрослая книга, такая мрачная вещь. Где им оптимизма набираться, веры, романтизма, который должен быть свойствен юности? Где им брать светлые образцы? Их жизнь такая окружает, в Интернете помойка, еще и классику убрать?
Дмитрий Быков, журналист, писатель:
– Мы не так богаты, чтобы разбрасываться советской литературой. Думаю, что и Рытхэу, и Рыбаков, и Гроссман, и Платонов, и Трифонов насущно необходимы современному школьнику. То, что большинство этих авторов включено, это хорошо, я ничего против этого не имею.
Другое дело, что учитель, по моим ощущениям, должен быть свободен в выборе учебника. Лучшим учебником по литературе XIX – XX вв. я считаю учебник И.Н. Сухих, он включает большой диапазон советских авторов – Гроссман, Платонов, Шукшин, Трифонов, Стругацкие. Это серьезный, хороший учебник. У меня есть ощущение, что чем больше будет советской литературы в программе, тем лучше, потому что это литература интересная, живая. Только пусть у учителя будет полное право формировать окончательный список авторов и выбирать учебник.
Пелевин, Маканин – это уже часть истории русской литературы. Улицкая – первоклассный автор, во всяком случае, сборник «Девочки» очень интересный. «Казус Кукоцкого» – не лучшее, может быть, ее произведение, но, возможно, им кажется, что «Девочки» слишком сложны для школьника.
«Московские новости», «Пелевин и Улицкая вместо Лескова и Куприна», 24 декабря 2012 г.
2012