Альтернативный список 100 книг. Код для своих
100 книг, по которым россияне отличают своих от чужих
«Российский репортер» представляет исследование современного русского культурного кода – 100 книг, которые нужно прочитать, чтобы понимать себя и друг друга. Это не просто список «рекомендованной литературы» вроде того, который поторопилось представить Министерство образования и науки, и не просто список хороших и любимых книг. Это именно исследование, основанное на глубинном опросе, литературном расследовании и анализе упоминаемости текстов в разные эпохи. В результате мы смогли описать происхождение ключевых черт «русской души» и даже задуматься о будущем нашей культуры.
Введение
Чтобы произвести впечатление на девушку, обычно говорят о высоком – о литературе или философии. Однажды юноша, ухаживавший за одним из авторов этой статьи (девушкой), признался, что прямо сейчас с удовольствием перечитывает «Анну Каренину».
– «Все смешалось в доме Облонских», – процитировала она и посмотрела на него, ожидая, что он понимающе улыбнется в ответ.
– Ну, до этого места я еще не дочитал, – извиняющимся тоном промямлил он. На этом они и расстались.
«Дом Облонских» – вторая фраза романа. Первая, как известно всем носителям культурного кода современной России, такая: «Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему». Обе фразы – часть общего знания, на которое опираются наши сегодняшние ценности, идеалы, представления о мире и т. д. Иначе говоря, часть общего культурного языка: обращаясь к нему в разговоре и получая реакцию собеседника, мы понимаем, о чем говорим и с кем разговариваем.
Задумавшись об этом, мы решили выяснить, есть ли у нас сегодня этот самый «общий язык», как и из чего он сложился. И провели опрос.
Мы просили респондентов назвать 20 книг, которые не обязательно являются их любимыми, но которые обязательно надо прочитать, чтобы иметь возможность говорить с ними «на одном языке». Было получено больше ста анкет. Возраст участников опроса – от 18 до 72 лет, география – от Калининграда до Владивостока. Среди респондентов журналисты, врачи, библиотекари, строители, инженеры, бизнесмены, программисты, официанты, менеджеры, учителя и т. д. Почти все либо имеют высшее образование, либо учатся в вузе. То есть мы опрашивали представителей интеллектуальной элиты, носителей того самого культурного кода России, если он существует.
К нашему удивлению, выяснилось, что он есть. Мы действительно говорим на одном языке. Вообще российское общество оказалось более однородным, чем мы думали.
Вот, например, 66-летняя пенсионерка из Казани. В ее список «главных» книг входят и вполне классические для советского образования «Муму», «Отцы и дети», «Что делать», и книги, ставшие популярными в 60–80-е – «Старик и море», «Повелитель мух», «Жизнь взаймы», и перестроечная литература – «Мы», «Легенды Невского проспекта», «Чемодан», и относительно современные книги – «Гарри Поттер».
Или 17-летний школьник из Северодвинска – в его анкете Гоголь, Воннегут, Гайдар, Довлатов, Драгунский, Конан Дойль, Сэлинджер, Брэдбери, Губерман.
Базовый список классиков русской литературы, составленный еще в 30-е, актуален и сегодня. Пушкин, Лермонтов, Толстой, Чехов – главные писатели школьной программы – по-прежнему основа культурной базы русского человека.
Впрочем, культурный код определяется не только школой, но и в не меньшей степени семьей и культурной средой. Роль родителей и их окружения отчасти подтверждает то, что у многих книг всплески популярности (которые видны по росту упоминаемости названия книги в СМИ) происходили с периодичностью в 18-25 лет: это как раз период смены поколений. Другими словами, то, что люди читали в 50-х, они транслировали своим детям в 70-х, и так далее. А вот цикл трансляции от бабушек и дедушек к внукам (40-50 лет) не столь очевиден.
Два века читательских метаний россиян дошли наконец до эволюционной стабильности. От каждой эпохи, от каждого всплеска культурной моды остались наиболее значимые произведения. Если проводить аналогию между культурным кодом и кодом биологическим, то получившийся список напоминает геном человека. В наших хромосомах есть эволюционное наследие и от древнейших бактерий, и от ископаемых рыб, и от вымерших приматов. Без этих включений мы не могли бы жить, ¬переваривать пищу, двигаться, реагировать на свет и звук. Точно так же без Одиссеи и Библии сложно быть человеком европейским, а без Воннегута с Сэлинджером сложно быть человеком современным.
При этом официальные представления о книгах, которые нужно прочитать, сильно расходятся с реалиями культуры. Когда мы готовили наш проект, Министерство образования и науки опубликовало свой список из ста книг, «рекомендуемых школьникам к самостоятельному прочтению». Скажем мягко, набор получился довольно странный. Впрочем, мы не собираемся конкурировать с Минобром. Мы говорим не про то, какие книги надо прочитать, а про то, какие книги россияне уже прочитали и запомнили. Про книги, которые вошли в культурный код нации.
Естественно, вхождение в него определяется разными причинами. К тому же далеко не всегда это происходит сразу: часто между публикацией текста и его разбором на цитаты проходят десятилетия. Но каждая книга оказывается там неслучайно. Все они служат моделями поведения и миропонимания, на которые мы ориентируемся и которые востребованы в обществе.
То есть культурный код – это то, как мы видим мир и понимаем друг друга. Не прочитав «Горе от ума» или «Золотого теленка», невозможно оценить шутки окружающих или заголовки газет. Точно так же, как без знания Библии сложно понять сюжет многих голливудских фильмов.
Так из каких источников взялся наш нынешний культурный код и как он формировался?
1917–1935: код всеобщего образования
– Если вы посмотрите гимназический учебник 1883 года, то никакого Пушкина и Гоголя вы там не обнаружите, – говорит филолог Евгений Добренко, автор исследования о «формовке советского читателя». – Там будут Тредьяковский, Ломоносов, Сумароков и – как пример прогрессивного современного автора – Карамзин. Это был классический канон времен Александра III. Это сейчас мы привыкли, что Пушкин наше все, а по тем временам Пушкин был кем-то вроде Пелевина.
– Но параллельно был канон левой интеллигенции, «шестидесятников» XIX века, – продолжает он. – Их пантеон складывался вокруг литературных журналов 1840-1860-х и формировался критиками Белинским, Добролюбовым, Чернышевским, которые потом вместе с Пушкиным и Лермонтовым войдут в официальный канон. Они формировали список «настоящей литературы», который долгое время оставался хоть и неофициальным, но необходимым для образованного человека, как Солженицын и Пастернак для советской интеллигенции ХХ века.
После революции идея преподавать литературу в школе казалась сомнительной. Даже альтернативные по отношению к старым гимназическим нормам классики воспринимались как социально чуждые. «Зачем нам показывают вещи, которые отжили, да и ничему не учат? – возмущался рабочий после оперы Чайковского. – Все эти господа (Онегин, Ленский, Татьяна) жили на шее крепостных, ничего не делали и от безделья не знали куда деваться!..»
В школьных программах 20-х вообще не было литературы и истории в нашем понимании. Были обществоведческие «комплексы», в которых литературные произведения только иллюстрировали те или иные положения о классовой борьбе. Например, была тема «Крестьянские восстания» – по ней надо было читать тексты о Жакерии, о Пугачеве и «Капитанскую дочку». А в 7-м классе дети проходили тему «Город» и в связи с ней «Медного всадника» Пушкина, «Город желтого дьявола» Горького, «Города-спруты» Верхарна, «Вечерний прилив» Брюсова и «Сломанные заборы» Полетаева.
Учителям-словесникам это страшно не нравилось.
– «Всплывают с литературного дна второстепенные и даже третьестепенные писатели, а звезды первой величины остаются вне поля наблюдения и изучения (например, Лермонтов, Толстой, которых никак не пристегнешь ни к кустарю, ни к фабрике)», – цитирует Добренко высказывание одного из учителей того времени.
В конце 20-х была попытка как-то систематизировать литературное наследие. В роли законодателя выступил литературовед-марксист Валерьян Переверзев. Он выделял в русской литературе: «1. Литературный стиль русской аристократии эпохи нарастания торгово-промышленного капитала (Грибоедов, Пушкин, Лермонтов). 2. Литературный стиль русского мелкопоместного дворянства эпохи нарастания торгово-промышленного капитала (Гоголь). 3. Стиль русского среднепоместного дворянства середины XIX века (Тургенев). 4. Литературный стиль русского крупнопоместного дворянства второй половины XIX века (Толстой). 5. Литературный стиль середины XIX века (Достоевский). 6. Литература поднимающейся крупной торгово-промышленной буржуазии (Гончаров). 7. Литература русской мелкой буржуазии конца XIX века (Чехов)».
Хотя эта концепция не похожа на ту, которую знаем мы, набор классиков уже практически тот же – сформированный интеллигенцией в 1860-е. Но, с точки зрения Переверзева, писатель в принципе не может придумать что-либо, выходящее за рамки мышления его класса.
Этот подход не устраивал идеологов РАППа (Российская ассоциация пролетарских писателей), которые были «за идеи». Начинается кампания против «переверзевщины» – Луначарский и Лебедев-Полянский на конференции словесников в 1929 году выступают против «вульгарного социологизма». По итогам этих дискуссий в 30-е и начинает формироваться школьная программа, которую мы знаем сейчас.
Программа эта пишется на основе того же шестидесятнического канона, который становится уже официальным. С некоторыми поправками – например, из этого набора были выброшены недостаточно прогрессивные Лесков и Тютчев, а также Достоевский, который очень не нравился Ленину: «На эту дрянь у меня нет свободного времени». Достоевский будет запрещен вплоть до 50-х годов, потом вернется в программу с повестью «Бедные люди» и уже при Хрущеве – с «Преступлением и наказанием».
В остальном на протяжении всего XX века и до сих пор школьная программа по литературе XIX века останется практически без изменений. Зато радикально изменится пантеон XX века. Если интеллигенция царских времен ввела в канон Пушкина и Лермонтова вместо Тредьяковского и Карамзина, то новые шестидесятники, получив свободу, сбросили с парохода современности «Поднятую целину» и включили в список произведений для 11-го класса «Реквием» Ахматовой, «Один день Ивана Денисовича» Солженицына и стихи Пастернака.
1930–1950: код советских «трудных лет»
«Кто его знает, хорошая это книга или плохая? Похвалишь, а потом окажется, что плохая. Неприятностей не оберешься. Или обругаешь, а она вдруг окажется хорошей? Засмеют. Ужасное положение! И только через два года критики узнают, что книга, о которой они не решились писать, вышла уже пятым тиражом и рекомендована Главполитпросветом для сельских библиотек».
Это отрывок из фельетона Ильфа и Петрова, вышедшего в 1930 году в журнале «Чудак». Примерно в таком же положении находились и тогдашние читатели, учителя литературы, издатели и даже идеологи политпросвета. «Буржуазная легенда о свободе печати» была разоблачена Лениным еще в 1917 году. Тут же было закрыто большинство частных издательств. В 1918-м бороться с печатным инакомыслием начал Революционный трибунал печати. В такой обстановке читать переписку Энгельса с Каутским, как бывший пес Шариков из «Собачьего сердца», было куда безопаснее, чем идеологически не апробированного Достоевского.
Но скоро стало понятно, что с литературным аскетизмом надо завязывать. Страна массово училась читать. «Россия поглощала печатный материал с такой же ненасытностью, с какой сухой песок впитывает воду», – писал Джон Рид. «Нашу книгу надо постараться бросить в возможно большем количестве и во все концы России», – вторил ему Ленин.
Бросать решили в первую очередь классиков. В начале 1918 года был составлен и утвержден список из 58 имен столпов мировой литературы с учетом их «близости трудовому народу». Дешевые, а зачастую и вовсе бесплатные сборники классической прозы, напечатанные стертым шрифтом на оберточной бумаге, в массовом порядке были вброшены в жаждущую знаний массу. В 1919-м список расширился до 1500 наименований. Охват был широк: от «Сатирикона» Петрония до Марка Твена, Дюма и Анри де Ренье. Спасибо Горькому, Блоку, Замятину, Чуковскому! Если бы не они, читать бы нам с вами все ту же переписку Энгельса.
Уже к 1931 году общий тираж книг в 10 раз превысил тираж 1913 года. При этом Луначарский требовал, чтобы литература помогала читателю «расширить горизонт знаний, чувств жизни, она должна быть написана простым языком, доставляющим при чтении наслаждение».
На пике популярности в 30–50-е годы оказались книги о вечном и большом. В литературе искали нравственной опоры, чувства самоуважения и изображения тех человеческих качеств, которые помогают выжить в условиях, с жизнью несовместимых. Максимальная популярность «Гамлета», например, четко совпадает с годами Великой Отечественной войны. Потребность в мучимом сомнениями принце была столь велика, что за одно десятилетие в канун 40-х в СССР выходят четыре перевода «Гамлета», самый знаменитый, пастернаковский, – в 1941-м. А между тем официальная критика подавала Гамлета как «героя нисходящего класса», у которого «отсутствует положительная программа».
Начиная с 20-х годов в СССР шел эксперимент по формированию нового человека и его культурного кода, и просвещение здесь шло рука об руку с жестоким насилием. Но это не было похоже на позднейшие описания тоталитаризма: новояз у Оруэлла уничтожал саму возможность подумать о свободе, а вот советская идеология, наоборот, требовала, чтобы «переделываемый» народ мыслил в категориях свободы. Читатель учился благородству у Гамлета, совести – у Достоевского, чести – у «Двух капитанов» и чувству юмора – у Остапа Бендера. Советский десятиклассник послевоенных лет был воспитан не только марксизмом, но и классической литературой.
1952–1970: код шестидесятников
«За железным занавесом все мое печатают без разрешения. В России все мои книги украдены и издаются огромными тиражами», – говорил Эрих Мария Ремарк.
Тогда он вряд ли понимал, чем стало его творчество для советского читателя 60-х. Аполитичная неприкаянность потерянного поколения, послевоенная рефлексия и, главное, новое, «человеческое» измерение сделали его «Трех товарищей» настолько культовыми, что появились «антиремаркисты». Они жаловались на то, что советские молодые люди дебоширят, называя друг друга Роберт, Отто и Готфрид, а водку – ромом, и опасно гоняют на раздолбанных «запорожцах», этих призраках шоссейных дорог.
Официальные критики обвиняли Ремарка в моральном релятивизме и безыдейности, а читатель ощущал пустоту на месте прежних политических идеалов и остро нуждался в разговоре о чувствах.
Судя по результатам нашего опроса, хрущевская оттепель осталась в массовой культурной памяти именно п¬ереводными публикациями зарубежных писателей. Самиздат тогда только зарождался, а доступная советская литература была еще очень подцензурной – единственной по-настоящему важной темой, которая по-честному отразилась в ней, была война.
Разоблачение культа личности, репрессии, даже запрещенный «Доктор Живаго» – все это всплывет и закрепится в сознании позже, в 80-е, и даже такое знаменательное событие, как публикация в «Новом мире» повести «Один день Ивана Денисовича» в 1962 году, – исключение, которое не вошло в мир советского человека достаточно прочно, чтобы остаться там до сегодняшнего дня. А вот романы Сэлинджера, Хемингуэя, Брэдбери остались.
И все эти книги – о человеческом поступке, о непафосном подвиге и личной свободе на краю гибели. Не об истории, а о человеке в истории.
Почти все переводные книги, которые попадали в печать, преподносились как «критика продажного капиталистического общества», но советского читателя мало занимала идеология. Главное, что это были свежие книжки, сравнительно недавно вышедшие на Западе. Чтение журнала «Иностранная литература» давало ощущение пульсации времени, синхронности с окружающим миром, как Фестиваль молодежи и студентов 1957 года, как Битлы и брюки клеш. СССР, как никогда, был частью большой европейской цивилизации – как союзник, как лидер прогресса и – как читатель. Поэтому главными советскими писателями оттепели были переводчики.
В Советском Союзе сложилась особая традиция художественного перевода, которую формировали яркие, образованные, творческие люди, гуманитарная элита своего времени. Считалось, что переводчик работает на века, адаптируя иностранное произведение и превращая его в факт литературной жизни своей страны.
1970–1985: дефицитный код
Начало 70-х – время действительно массового чтения в СССР.
Общество изголодалось по чтению, причем не идеологическому. Именно в это время в культурный код входит великая литература – внешкольные Толстой и Достоевский, переводятся Маркес и Воннегут. Триумфально возвращается Булгаков – пока только «Белая гвардия» (фильм Владимира Басова «Дни Турбиных» по ней вышел в 1976 году), но зато она про белых и офицерскую честь.
Ключевой символ эпохи – книги Габриэля Гарсиа Маркеса, прежде всего «Сто лет одиночества». Маркес был разрешен лишь частично: его ранние (1957) дневники о путешествии в СССР были опубликованы у нас только в 90-х.
Маркес, Воннегут, Стругацкие открыли читателям другую – волшебную, абсурдную, магическую – сторону реальности. Поэтому «дефицитный код» – это еще и сказки, как «Муми-тролль», «Незнайка на Луне» или почти буддистская «Чайка по имени Джонатан Ливингстон», ставшая настольной книгой советских хиппующих девочек 80-х.
Если пытаться сформулировать смысл этого странного «дефицитного кода», сформировавшегося в период, когда в нашей стране был самый голодный до новых идей читатель, он получится примерно таким. Мир не устроен рационально, вера в исторический прогресс и исторический оптимизм наивна, нельзя спасти мир, но можно попытаться любить и этим спасти хотя бы себя и своих близких. Разные писатели из разных стран увидели и подарили советскому читателю мир – чудесный и полный одиночества.
В общем, Советский Союз устал от исторических свершений, впал в меланхолию и на закате своего блеска читал книги о том, что надежды – в том числе исторической – нет.
1986–1996: перестроечный код
К концу 1987 года цензура в СССР пала. В течение нескольких лет люди прочли все запрещенное. Казалось, что они открыли дивный новый мир.
Однако только сейчас, работая над этим текстом, мы поняли, что не так много книг вошло в наш культурный код именно в перестройку. Большую часть великой литературы мы частично или полностью уже успели прочесть и полюбить раньше.
Однако нечто важное вошло в культуру именно в конце 80-х. Это и есть перестроечный код, и это безусловный лидер всей сотни, главная книга нашей культуры сегодня – «Мастер и Маргарита». В сокращенном виде роман был опубликован еще в 1966-м, был популярен и в самиздате, полностью вышел в 1973-м, но массовую известность приобрел именно в конце 80-х.
«Мастер и Маргарита», как большинство книг, вошедших в культуру на волне перестроечной свободы, читалась как памфлет и сатира, прямое продолжение «Собачьего сердца», с узнаванием нелепостей нашей жизни.
Другим важным открытием перестройки были обэриуты. Даже Хармса подчас читали как сатиру на советское прошлое, что видно из предисловий первых его изданий: «Так все ужасы жизни, все ее нелепости стали не только фоном, на котором разворачивается абсурдное действо, но и в какой-то мере причиной, породившей самый абсурд, его мышление».
Все, что осталось в культурном коде от перестройки, – так или иначе про свободу, политику и боль.
1997–2013: новый код
Эпопея Джоан Роулинг о Гарри Поттере – одна из двух новейших книг, вошедших в культурный код, причем почти одновременно с публикацией: на рубеже тысячелетий. Вторая книга – «Generation “П”» Виктора Пелевина. Третья – переоткрытая в новейшее время и вошедшая в канон немного в ином качестве, чем до революции, Библия. Если разобраться, между этими книгами много общего.
Во-первых, все они преодолели возможный порог популярности. То есть это книги в полной мере «народные», принадлежащие скорее общественному бессознательному, чем конкретному писателю. В этом смысле они – своего рода универсальные сборники ответов на все вопросы.
Книги нового кода надстраивают привычную нам модель мира, предлагая некий новый слой реальности, в котором индивид может все.
Кстати, вопрос веры – один из насущных в это время. Веры в идеологемы (как старые советские, так и новые постсоветские) больше нет, а вера в себя только появляется.
Идейное поле раздроблено, одна идея не менее убедительна, чем другая, при условии, что ее продвигает в массы харизматичный лидер. Можно выбирать, но свобода выбора уничтожила ценность собственно выбираемого: от него можно в любой момент отказаться и выбрать другое. Если раньше код и канон были детерминированы внешними обстоятельствами и формировались либо «сверху», либо «вопреки», то сегодня они формируются по внутреннему выбору читателя. Не случайно во всех сферах культуры говорят о крахе универсальных иерархий и отсутствии непререкаемых авторитетов.
Послесловие
И «Гарри Поттер», и «Generation “П”» – символы сегодняшнего дня. В этих книгах дух времени. Но останутся ли они в культурном коде через сто лет?
Если бы в 1913 году мы спросили российского интеллигента о главных авторах современности, помимо Блока и Толстого он бы назвал поэта Надсона и романиста Мережковского. Они, как никто, выражали настроение эпохи – «сладостное ощущение гниения» (З. Гиппиус), распада великой империи.
Пятнадцать лет спустя студенты зачитывались не только «Повестью непогашенной луны» Пильняка, но и «Метелицей» Фадеева. В 60-е куда популярнее «Понедельника» Стругацких была «Туманность Андромеды» Ивана Ефремова – роман про будущее победившего коммунизма. А в 70-х культовым писателем стал Валентин Пикуль: его читали с неменьшим восторгом, чем «Сто лет одиночества» Маркеса. Описание гибнущей империи, которая сама еще не понимает, что гибнет, завораживало.
Сегодня очевидно, что романы Пикуля (он, кстати, включен в список Минобра) тяжеловесно-посредственны, «Туманность Андромеды» – политическая агитка, а поэт Надсон… Кто, кроме специалистов, вспомнит хоть одну строчку из Надсона?
Чтобы стать книгой своего поколения, произведение должно соответствовать его духу, прямо отвечать на конкретный читательский запрос. А вот для того, чтобы остаться в культурном коде, когда придут иные времена, в нем должно быть что-то большее.
Что? Ну, хотя бы ответы на самые главные вопросы. Хотя бы часть этих ответов. То есть мы не знаем, что должно быть в книге, чтобы она стала частью нашего культурного кода. Говоря метафорически, мы смогли расшифровать код русской души, но объяснить, почему он такой, мы не можем. Да и как ее объяснить, эту загадочную русскую душу?
А теперь – сто книг, по которым граждане России отличают своих от чужих.
1. «Мастер и Маргарита» Михаил Булгаков
Цитата «Никогда и ничего не просите! Сами предложат и сами все дадут».
2. «Евгений Онегин» Александр Пушкин
Цитата «Чем меньше женщину мы любим, // Тем легче нравимся мы ей».
3. «Преступление и наказание» Федор Достоевский
Цитата «Тварь ли я дрожащая или право имею».
4. «Война и мир» Лев Толстой
Цитата «Коли тебя убьют, мне старику больно будет... – а коли узнаю, что ты повел себя не как сын Николая Болконского, мне будет... стыдно!»
5. «Маленький принц» Антуан де Сент-Экзюпери
Цитата «Мы в ответе за тех, кого приручили».
6. «Герой нашего времени» Михаил Лермонтов
Цитата «Из двух друзей всегда один раб другого, хотя часто ни один из них в этом себе не признается».
7. «Двенадцать стульев» Илья Ильф, Евгений Петров
Цитата «Может быть, тебе дать еще ключ от квартиры, где деньги лежат?»
8. «1984» Джордж Оруэлл
Цитата «Кто управляет прошлым, – гласит партийный лозунг, – тот управляет будущим».
9. «Сто лет одиночества» Габриэль Гарсиа Маркес
Цитата «Человек – вольная птица, пока мертвец не свяжет его с землей».
10. «Гарри Поттер» Джоан Роулинг
Цитата «Для высокоорганизованного разума смерть – очередное приключение».
11. «Мертвые души» Николай Гоголь
Цитата «Русь, куда ж несешься ты? Дай ответ. Не дает ответа».
12. «Анна Каренина» Лев Толстой
Цитата «Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему».
13. «Идиот» Федор Достоевский
Цитата «Мир спасет красота».
14. «Портрет Дориана Грея» Оскар Уайльд
Цитата «Что пользы человеку приобрести весь мир, если он теряет собственную душу».
15. «Горе от ума» Александр Грибоедов
Цитата «И дым отечества нам сладок и приятен».
16. «Отцы и дети» Иван Тургенев
Цитата «Природа не храм, а мастерская, и человек в ней работник».
17. «Властелин колец» Дж. Р. Р. Толкин
Цитата «И слабейший из смертных м¬ожет изменить ход будущего».
18. «Над пропастью во ржи» Джером Сэлинджер
Цитата «Никому ничего не рассказывайте. А то расскажете про всех – и вам без них станет скучно».
19. «Три товарища» Эрих Мария Ремарк
Цитата «Счастье – самая неопределенная и дорогостоящая вещь на свете».
20. «Доктор Живаго» Борис Пастернак
Цитата «Всякая стадность – прибежище неодаренности… Истину ищут только одиночки».
21. «Собачье сердце» Михаил Булгаков
Цитата «Разруха не в клозетах, а в головах».
22. «Алиса в Стране чудес» Льюис Кэрролл
Цитата «Чем ворон похож на конторку?».
23. «Братья Карамазовы» Федор Достоевский
Цитата «Человек ищет не столько бога, сколько чудес».
24. «Шерлок Холмс» (всего 60 произведений) Артур Конан Дойль
Цитата «Нет ничего более обманчивого, чем вполне очевидный факт».
25. «Три мушкетера» Александр Дюма
Цитата «Один за всех и все за одного!»
26. «Капитанская дочка» Александр Пушкин
Цитата «Береги честь смолоду».
27. «Мы» Евгений Замятин
Цитата «Свобода и преступление так же неразрывно связаны между собой, как... ну, как движение аэро и его скорость».
28. «Ревизор» Николай Гоголь
Цитата «Чему смеетесь? – Над собою смеетесь!..»
29. «Ромео и Джульетта» Уильям Шекспир
Цитата «Чума на оба ваших дома!»
30. «Старик и море» Эрнест Хемингуэй
Цитата «Океан стоит того, чтобы рассказать, что такое человек».
31. «Темные аллеи» Иван Бунин
Цитата «Молодость у всякого проходит, а любовь – другое дело».
32. «Фауст» Иоганн Вольфганг Гете
Цитата «Я часть той силы без числа, что делает добро, желая людям зла».
33. «451 градус по Фаренгейту» Рэй Брэдбери
Цитата «И черт умеет иной раз с¬ослаться на священное писание».
34. Библия
Цитата «И увидел Бог, что это хорошо».
35. «Процесс» Франц Кафка
Цитата «Бывают случаи, когда приговор можно вдруг услыхать неожиданно, от кого угодно, когда угодно».
36. «Золотой теленок» Илья Ильф, Евгений Петров
Цитата «Нет, это не Рио-де-Жанейро, это гораздо хуже».
37. «О дивный новый мир» Олдос Хаксли
Цитата «Каждый принадлежит всем остальным».
38. «Тихий Дон» Михаил Шолохов
Цитата «В годину смуты и разврата не осудите, братья, брата».
39. «Generation “П”» Виктор Пелевин
Цитата «Антирусский заговор, безусловно, существует – проблема только в том, что в нем участвует все взрослое население Роccии».
40. «Гамлет» Уильям Шекспир
Цитата «Быть иль не быть – вот в чем вопрос».
41. «Гордость и предубеждение» Джейн Остин
Цитата «В девяти случаях из десяти женщине лучше казаться влюбленной сильнее, чем это есть на самом деле».
42. «Два капитана» Вениамин Каверин
Цитата «Нужно выбирать ту профессию, в которой ты способен проявить все силы души».
43. «Над кукушкиным гнездом» Кен Кизи
Цитата «Рано или поздно каждый из нас должен проиграть. С этим ничего не поделаешь».
44. Трилогия о Незнайке Николай Носов
Цитата «– А кто такие эти полицейские? – Бандиты! Честное слово, бандиты!»
45. «Обломов» Иван Гончаров
Цитата «Мудрено и трудно жить просто!»
46. «Понедельник начинается в субботу» Аркадий и Борис Стругацкие
Цитата «В отделе Вечной Молодости после долгой и продолжительной болезни скончалась модель бессмертного человека».
47. «Приключения Тома Сойера» Марк Твен
Цитата «Если хочешь, чтобы человек что-нибудь сделал, пусть даст зарок, что не станет делать этого во веки веков. Вернейший способ!»
48. «Архипелаг ГУЛАГ» Александр Солженицын
Цитата «Это волчье племя – откуда оно в нашем народе взялось? Не нашего оно корня? Не нашей крови? Нашей. Так чтобы белыми мантиями праведников не шибко переполаскивать, спросим себя каждый: а повернись моя жизнь иначе – палачом таким не стал бы и я?»
49. «Великий Гэтсби» Фрэнсис Скотт Фицджеральд
Цитата «Если тебе вдруг захочется осудить кого-то, – сказал он, – вспомни, что не все люди на свете обладали теми преимуществами, которыми о¬бладал ты».
50. «Вино из одуванчиков» Рэй Брэдбери
Цитата «Взрослые и дети – два разных народа, вот почему они всегда воюют между собой».
51. «Волшебник Изумрудного города» Александр Волков
Цитата «Сердце делает очень многих людей несчастными. Не очень большое преимущество иметь сердце».
52. «Все о муми-троллях» Туве Янссон
Цитата «Тот, кто ест блины с вареньем, не может быть так уж жутко опасен».
53. «История одного города» Михаил Салтыков-Щедрин
Цитата «Ежели чувствуешь, что закон полагает тебе препятствие, то, сняв оный со стола, положи под себя».
54. «Лолита» Владимир Набоков
Цитата «Предлагаю похерить игру в поцелуи и пойти жрать».
55. «На Западном фронте без перемен» Эрих Мария Ремарк
Цитата «Всякому приличному кайзеру нужна по меньшей мере одна война, а то он не прославится».
56. «По ком звонит колокол» Эрнест Хемингуэй
Цитата «Печальные мысли как туман. Взошло солнце – и они рассеялись».
57. «Триумфальная арка» Эрих Мария Ремарк
Цитата «Женщина от любви умнеет, а мужчина теряет голову».
58. «Трудно быть богом» Аркадий и Борис Стругацкие
Цитата «Там, где торжествует серость, к власти всегда приходят черные».
59. «Чайка по имени Джонатан Ливингстон» Ричард Бах
Цитата «Серая скука, и страх, и злоба – вот причины того, что жизнь столь коротка».
60. «Граф Монте-Кристо» Александр Дюма
Цитата «Я совсем не горд, я счастлив, а счастье, очевидно, ослепляет еще больше, чем гордость».
61. «Мартин Иден» Джек Лондон
Цитата «Жизнь коротка, и я хочу взять от каждого лучшее, что в нем есть».
62. «Москва – Петушки» Венедикт Ерофеев
Цитата «Все говорят: Кремль, Кремль. Ото всех я слышал про него, а сам ни разу не видел».
63. «Повести Белкина» Александр Пушкин
Цитата «Что пользы мне, подумал я, лишить его жизни, когда он ею вовсе не дорожит?»
64. «Тошнота» Жан-Поль Сартр
Цитата «Я чувствовал такое отчаянное одиночество, что хотел было покончить с собой. Удержала меня мысль, что моя смерть не опечалит никого, никого на свете, и в смерти я окажусь еще более одиноким, чем в жизни».
65. «Цветы для Элджернона» Дэниел Киз
Цитата «Совсем не трудно иметь друзей, если разрешаешь людям над с¬обой смеяться».
66. «Белая гвардия» Михаил Булгаков
Цитата «Уныния допускать нельзя. Большой грех – уныние...»
67. «Бесы» Федор Достоевский
Цитата «Если хочешь победить весь мир, победи себя».
68. «Божественная комедия» Данте Алигьери
Цитата «Не для того на свете мы живем, // Чтоб смерть застала нас в блаженной лени!»
69. «Бойцовский клуб» Чак Паланик
Цитата «В этом и состоит свобода. Когда теряешь всякую надежду».
70. «Вишневый сад» Антон Чехов
Цитата «Мы отстали по крайней мере лет на двести, у нас нет еще ровно ничего, нет определенного отношения к прошлому, мы только философствуем, жалуемся на тоску или пьем водку».
71. «Замок» Франц Кафка
Цитата «Человек в своем неведении действует смелей, а потому я охотно останусь при своем неведении».
72. «Имя розы» Умберто Эко
Цитата «Ничто так не подбадривает струсившего, как трусость другого человека».
73. «Повелитель мух» Уильям Голдинг
Цитата «Все всегда оказываются не т¬акими, как от них ждешь».
74. «Посторонний» Альбер Камю
Цитата «Я уверен, что жив и что скоро умру. Да, кроме этой уверенности, у меня ничего нет. Но по крайней мере этой истины у меня никто не отнимет».
75. «Собор Парижской Богоматери» Виктор Гюго
Цитата «Оба некоторое время хранили неподвижность и молчание: он – любуясь ее красотой, она – удивляясь его безобразию».
76. «Чума» Альбер Камю
Цитата «Самый удобный способ познакомиться с городом – это попытаться узнать, как здесь работают, как здесь любят и как здесь умирают».
77. «Бойня номер пять, или Крестовый поход детей» Курт Воннегут
Цитата «Как приятно – ничего не чувствовать и все же считаться живым».
78. «А зори здесь тихие» Борис Васильев
Цитата «Война – это ведь не просто кто кого перестреляет. Война – это кто кого передумает».
79. «Вечера на хуторе близ Диканьки» Николай Гоголь
Цитата «Знаете ли вы украинскую ночь? О, вы не знаете украинской ночи! Всмотритесь в нее. С середины неба глядит месяц. Необъятный небесный свод раздался, раздвинулся еще необъятнее. Горит и дышит он».
80. «Ночевала тучка золотая» Анатолий Приставкин
Цитата «Плохих народов не бывает, бывают лишь плохие люди».
81. «Пикник на обочине» Аркадий и Борис Стругацкие
Цитата «Нет на свете ничего такого, чего нельзя было бы исправить».
82. «Про Федота-стрельца, удалого молодца» Леонид Филатов
Цитата «Чай, не лаптем щи хлебаю, с¬ображаю, что к чему!».
83. «Скотный двор» Джордж Оруэлл
Цитата «Все животные равны. Но некоторые животные более равны, чем другие».
84. «Унесенные ветром» Маргарет Митчелл
Цитата «Не буду думать об этом сейчас. Подумаю об этом завтра».
85. «Алые паруса» Александр Грин
Цитата «Море и любовь не терпят п¬едантов».
86. «Дары волхвов» О. Генри
Цитата «Откуда напрашивается философский вывод, что жизнь состоит из слез, вздохов и улыбок, причем вздохи преобладают».
87. «Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский» Мигель де Сервантес
Цитата «Сюда, сюда, отважные рыцари! – кричал он. – Пора вам выказать силу доблестных ваших дланей, не то придворные рыцари возьмут верх на турнире».
88. «Илиада» и «Одиссея» Гомер
Цитата «Но не без дела погибну, во прах я паду не без славы; // Нечто великое сделаю, что и потомки услышат».
89. «Робинзон Крузо» Даниэль Дефо
Цитата «Такова уж человеческая натура: мы никогда не видим своего положения в истинном свете, пока не изведаем на опыте положения еще худшего, и никогда не ценим тех благ, какими обладаем, покуда не лишимся их».
90. «Трое в лодке, не считая собаки» Джером К. Джером
Цитата «Не знаю почему, но когда я вижу кого-нибудь спящим, в то время как я бодрствую, я прихожу в ярость».
91. «Палата № 6» Антон Чехов
Цитата «Нет подлее преступления, как убийство слабых и беззащитных».
92. «Винни-Пух и все-все-все» Алан Милн
Цитата «Трудно быть храбрым, когда ты всего лишь Очень Маленькое Существо».
93. «Двенадцать» Александр Блок
Цитата «Так идут державным шагом, // Позади – голодный пес, // Впереди – с кровавым флагом, // И за вьюгой невидим, // И от пули невредим, // Нежной поступью надвьюжной, // Снежной россыпью жемчужной, // В белом венчике из роз – // Впереди – Исус Христос».
94. «Колымские рассказы» Варлам Шаламов
Цитата «Все, что было дорогим, растоптано в прах, цивилизация и культура слетают с человека в самый короткий срок, исчисляемый неделями».
95. «Котлован» Андрей Платонов
Цитата «От счастья только стыд начинается».
96. «Письма римскому другу» Иосиф Бродский
Цитата «Если выпало в империи родиться, // Лучше жить в глухой провинции у моря».
97. «Черный человек» Сергей Есенин
Цитата «В грозы, в бури, // В житейскую стынь, // При тяжелых утратах // И когда тебе грустно, // Казаться улыбчивым и простым – // Самое высшее в мире искусство».
98. «Шум времени» Осип Мандельштам
Цитата «Речь отца и речь матери – не слиянием ли этих двух питается всю долгую жизнь наш язык, не они ли слагают его характер?»
99. «Случаи» Даниил Хармс
Цитата «Композитор: Я композитор! Ваня Рублев: А по-моему, ты г….о! Композитор, тяжело дыша, так и осел. Его неожиданно выносят».
100. «Путешествия Гулливера» Джонатан Свифт
Цитата «На свете нет такой нелепости, которая не имела бы своих защитников среди философов».
«Русский репортер», «Геном русской души», 7 февраля 2012 г.
Цена послушности – инфантильность
Все рано или поздно сталкиваются с проблемой выбора, и не всегда этот процесс происходит легко и гладко. А в возрасте 16-17 лет, когда приходится не просто выбирать, а определять свое будущее, вершить свою судьбу, это целое испытание.
В этом возрасте человек еще не готов делать осознанный выбор направления своего дальнейшего развития – слишком много ошибок совершает или вообще отказывается от каких-либо действий и шагов. Но ведь можно как-то способствовать формированию ответственности за свой выбор… Как это сделать и кто может помочь «Просвещение» решило спросить кандидата психологических наук, директора Центра психологического сопровождения образования ТОЧКА ПСИ, главного редактора журнала «Классное руководство и воспитание школьников» Марину Битянову.
– Марина Ростиславовна, когда ребенок способен на осознанный выбор направления развития (не конкретной профессии, а хотя бы общего направления)? В каком возрасте? Влияют ли на это социальные условия?
– Сознательный выбор – удел зрелых людей. Выбрать направление развития – значит, осознать и самого себя (свои возможности, ограничения), и свои цели, и социальную ситуацию, в которой предстоит развиваться. Все это – деятельность непростая, требующая определенного уровня личностной зрелости и развития мышления. А также эмоциональной саморегуляции.
К таким размышлениям человек готов в среднем после 14 лет. До этого возраста лучше предоставить ему возможность пробовать себя в разном. Социальные условия, несомненно, влияют. Чем шире и разнообразнее социальный опыт подростка, чем больше он в своей жизни видел разных людей, разные социальные среды, чем больше он читал и так далее, тем проще ему представить себе разные варианты жизненного самоопределения. Узость социального опыта накладывает ограничения на возможности выбора.
– Изменилось ли это в сравнении с периодом, например, 10-летней давности?
– За последние 10 лет возросла дифференциация условий, в которых растут наши дети. Появились дети с крайне ограниченным социальным опытом и культурным багажом и дети с хорошо развитым социальным интеллектом. Разными дети были всегда, но сегодня пропасть между крайними категориями разрослась.
– Можете дать характеристику современной молодежи: желания, возможности?
– Она очень разная. Буду говорить про ту, что знаю. Она социально пассивная, ориентированная в общении на ближний круг (даже если это интернет-общение). Ее не интересуют глобальные социальные процессы и проблемы. Но в своем кругу – креативная, активная, создающая сообщества и умеющая вкладываться в эти сообщества… Она не склонна к социальному протесту, ей интереснее создавать свой собственный мир и в нем самореализовываться. Она толерантная, принимающая (иногда даже слишком), границы нормы сильно размыты.
Если говорить о подростках, то они стали значительно более послушны… в мелочах. Да, одежда, подростковая музыка, но в целом значительно меньше противостояния взрослым. В школе это очень заметно. Взрослым это, конечно, нравится. Но цена этой послушности велика: имя ей – инфантильность. Подростковый протест – механизм социального и личностного развития человека, его шанс на личностную независимость и ответственность.
– Что больше влияет на выбор человеком своего будущего: природные наклонности или социум?
– Кроме тех случаев, когда возможности человека очень ограничены каким-то дефектом развития или здоровьем, выбор в большей степени определяется социумом, если под последним понимать и ценности семьи и ближайшего круга общения подростка, и требования референтных групп, и убеждения самого человека. Выбор будущего – это всегда действие вовне себя, это встреча с миром, а так как наш мир – это мир человеческих отношений, то шагая навстречу будущему, мы шагаем навстречу определенной субкультуре, образу жизни, кругу общения.
– Возможно ли преодолевать подростковый инфантилизм, нежелание подростков отвечать за свой выбор и вообще принимать решения? Как это сделать?
– Начинать нужно с принятия того факта, что современному подростку особенно незачем взрослеть и принимать на себя ответственность. Их жизнь устроена взрослыми так, что можно ни за что не отвечать. Они и не отвечают. Начинать в подростковом возрасте уже поздно. Как убедить в целом благополучного подростка, которому и так неплохо живется в его безответственном стихийном протесте и ворчании (никто меня не понимает), что ему почему-то нужно быть ответственным, инициативным, принимать решения и отвечать за них? Начинать нужно гораздо раньше, когда свобода интересна и притягательна. Когда хочется играть во взрослых. В конце начальной школы – самое позднее. На этом интересе можно многое сделать.
Другой важный момент: мы же пытаемся передать подростку ответственность без прав, а так не бывает! Никто на это в здравом уме не согласится. Чем больше ответственность за себя и других, тем больше у человека свободы и права делать так, как он считает нужным. В чем свобода и права подростка? Если мы ответим на этот вопрос, то найдем и зону, где он будет готов взять на себя ответственность.
– А можно ли в школе создать условия для самоопределения? Как они могут быть реализованы?
– В той форме, в какой устоялась школьная жизнь и современная система школьного образования, возможности для самоопределения достаточно ограничены. Это выбор социальных проектов, дополнительных занятий для себя, в предпрофильной и профильной школе (старшая ступень) – индивидуального образовательного маршрута.
– А учреждения дополнительного образования: секции, различные кружки… Влияют ли они на формирование выбора направления развития?
– Если повезет с руководителем и детским сообществом, то да, конечно. В дополнительном образовании колоссальный потенциал для личностного роста, поскольку все, что там есть, человек выбирает сам.
– Какие базовые знания должен иметь учитель для психолого-педагогического сопровождения ученика? Что должен уметь отслеживать, как он может помогать, в какой степени влиять?..
– Уф. Ну и вопрос! Прежде всего, развитие ребенка должно быть для него ценностью. Если все, что он делает, он рассматривает сквозь призму задач развития ребенка, он многого может достичь. Это особое профессиональное мировоззрение, в центре которого – забота о развивающейся личности. Нужны знания по психологии развития (возрастные закономерности, базовые механизмы развития, риски, отклонения), социальной психологии. Нужен богатый методический арсенал. Нужно уметь смотреть на ситуацию с точки зрения ее развивающего потенциала: как она отзывается в ребенке? Чему его учит? С каким опытом он выйдет из этой ситуации, если я, взрослый, поступлю так или иначе?
Учитель должен точно понимать свою роль в процессе на разных ступенях развития ребёнка: когда и зачем он этому ребенку или подростку нужен? Он должен уметь замечать «маркеры» роста в развитии. Замечать и радоваться. И видеть в этом высший смысл своей деятельности.
– Что представляет собой современная система профориентации школьников? Насколько она эффективна?
– Мне кажется, такой системы сейчас нет. По крайней мере, мне, работающей в общем образовании больше 20 лет, ее не видно. Нельзя же назвать системой работу психологов по профориентационному тестированию! И даже их циклы развивающих занятий!
– Наверняка бывают такие ситуации: подросток твердо намерен пойти в одну профессию, а все психологические тесты и профориентационное тестирование показывают на совершенно другую. Что делать в таком случае?
– Скажу как психолог: если ребенок очень хочет, то и Бог с ними, с результатами тестирования! Способности – это же не приговор и не карма. И вообще их ценность скорее консультативная (как повод для разговора и запуска размышлений самого подростка), а не констатирующая. В этой ситуации подросток должен понимать, что пойдет против ветра. И воли потребуется больше. Поскольку будет сопротивление того материала, из которого он сам состоит. Но результат может быть замечательным: сильная личность, знающая, как добиваться своих целей. И неудача – это не ужас-ужас. Профессиональный выбор – это же поиск себя, проба, сколько бы лет не ушло на то, чтобы это осознать.
Интернет-издание «Просвещение», «Быть или не быть… проблема выбора для подростка», 13 февраля 2012 г.
2013